мониторами. Окна завешаны толстыми шторами, сцепленными между собой прищепками. Между всем этим барахлом втиснулся узенький диван.
Химик достал из холодильника кастрюльку с селёдкой в луковых кольцах и водку, поставил на стол.
— Ах, какая, братцы, мука.
И какая, бл**ь, ху**я!
Я селёдку ем без лука.
Лука нету у меня! 2
*
Тарасенко закрыл дверь кабинета на ключ. Опустил жалюзи на окнах, включил музыку (заиграла «Goodbye Horses» Q Lazzarus), поставил на стол бутылку портвейна двадцатилетней давности (найти её было весьма непросто, но для такого случая ничто другое не подойдёт) и три стакана.
Итак, шахматы на месте, портвейн на месте, штопор, три бокала… Все готово? Нет! Самое главное! Гости! Он достал из чемодана предмет, обёрнутый в шёлковый платок. Аккуратно развернул его и поставил на стол.
Старая черно-белая фотография в деревянной рамке. На ней мужчина и женщина. Тарасенко обходился с этой фотографией с особой осторожностью, как обходятся с вещами очень близких людей. Вытер пыль и аккуратно поставил её на стол. Затем открыл портвейн и разлил по стаканам. Один поставил перед собой, а два других справа и слева от фотографии. Вот теперь всё готово.
Шахматная доска — поле, имеющее строгие границы. Вот, что ему было нужно. Строго ограниченное пространство и конкретное число фигур. Тарасенко поднял бокал, занёс его перед фотографией.
— Ну что ж, друзья… начнём!
*
— Понимаешь, жизнь, она разная, — через час язык Химика начал слегка заплетаться, его взгляд периодически терял фокус. — Вот, к примеру, у тебя было несколь… нет, не будем на личности. Возьмём человека, какого угодно, любого! Было у него несколько счастливых лет, студенческие годы. Было ощущение какого-то потока, который так или иначе должен вынести его к чему-то лучшему. К какой-то новой жизни. Потом началось работа. На этом этапе он постепенно превращается в белку, гоняющуюся за баблом — день за днём, год за годом. Пока какая-нибудь болячка не свалит его на больничную койку.
И вот, лежит он, бедолага, в палате, подключённый проводами ко всяким коробкам. Смотрит в окно и понимает, что вся его жизнь превратилась в какой-то нескончаемый комок проблем. А по-настоящему счастлив он был лишь несколько раз, в какие-то особенные моменты. Может, пару-тройку раз за всю жизнь. И вот то ощущение потока посещало его всё реже и реже…
Более того, молодость ушла. И лучше уже явно не станет. Впереди ещё сколько-то лет такой же мозготряски, пока болячки окончательно не свалят его в постель, а потом — смерть. Вот так. И ничего он с этим не сделает.
— Ты, конечно, несколько сгущаешь краски — попытался ответить Тимур. Но Химик уже начал свою проповедь и остановить его было не так легко. Он просто не заметил, что Тимур что-то там говорил.
— …всё, чего хотел наш персонаж — это просто быть счастливым. Не надо излишеств. Достаточно просто снова оказаться там, где ему двадцать, где всё ещё впереди и всё — возможно. И от этого ощущения, что вся жизнь впереди, и она обязательно будет какой-то особенной, распирает грудь душной летней ночью. Знакомо?
— Возможно…
— Но фокус в том, что мир на самом деле практически не поменялся за годы, которые он потерял. И те, кому сейчас двадцать, испытывают точно такие же чувства жаркими летними ночами. Мир не поменялся. Поменялся ты. Ты постарел. И именно тебе больше не удаётся дуреть так же, как в двадцать. Всё дело в твоём субъективном ощущении реальности. Всё, что у тебя есть оттуда, из молодости — это твои воспоминания, твоя память. А таблетки памяти погружают тебя в те места твоего прошлого, которые ты сам выберешь.
— Таблетки памяти?
— Да. — сказал Химик и с гордостью поставил на стол перед Тимуром белый тюбик без этикетки.
— Что это?
— Моя разработка. Чистейший продукт.
— А что с названием?
— Что с названием?
— Ты не мог придумать что-то поинтересней, чем «таблетки памяти»?
— Ещё успею. Так вот. Твоя задача лишь сконцентрироваться на конкретном воспоминании, выпить таблетку, и через какое-то время ты оказываешься там. И проживаешь своё воспоминание во всех деталях, во всех подробностях. Настолько подробно, насколько это только возможно.
— Да ты что… Для этого обязательно пить таблетки?
— Твоя память — это часть тебя. Но даже её ты не можешь контролировать в полной мере. Попробуй вспомнить что-то важное. Что ты увидишь? Какие-то урывки, фрагменты. Как кадры фотосъёмки. Я же предлагаю погрузиться в воспоминание полностью. Как в просмотр кинофильма. От начала и до конца. Не только увидеть картинку, но и услышать звуки, голоса. Почувствовать запахи и ощущения, которые ты испытал тогда. Мозг сохраняет всю картину происходящего. И эти таблеточки помогают достать из него самые сочные куски.
— Почему твой препарат не запущен в широкое производство?
— Ты забыл, на кого мы работаем. Им не нужны контролируемые воспоминания. Всё, что нужно достанет гипнолог. Клещами вырвет. Нет! Их интересует другое.
Химик замолчал и посмотрел в окно.
— Ладно, короче, схема такая. Выпиваешь таблетку и — концентрируешься на каком-то конкретном воспоминании. Одно воспоминание, одна ситуация. Что-то простое.
— Сколько это длится? Я имею ввиду эффект.
— Несколько часов.
— Это похоже на гипноз?
— Скорее на транс или медитацию. Ты пребываешь в состоянии, позволяющем всё ощущать, всё слышать и испытывать вновь. И при этом не спать. Как думка.
— Трава?
— Угу…
— Почему тогда не выкурить просто травы?
— Обижаешь! Тут же собаки. А 228 УК3 никто не отменял. К тому же, от таблеток нет дыма, а состав — натуральное производство, всё своё.
*
Тимур подошел к двери своего номера и понял, что не хочет её открывать. Он спустился на первый этаж и вышел на улицу.
Ветер разогнал тучи, и теперь в небе светила растущая луна. Лёгкие облака отражали серебристый свет.
Он спустился по ступеням, сел на лавочку, а потом и лёг на спину. Из такого положения казалось, что не облака плывут над землёй, а она сама крутится, как брошенный шар. Сейчас сила притяжения перестанет действовать, и Тимур свалился туда — в бездонную темноту, к звёздам.
— Не спится?
Он поднял голову. Мимо шла та девушка, которую они сегодня поздравляли в столовой. Полина, кажется…
— Ага. Ночь в июле полна соблазнов 4, — он подтянул ноги и сел. — Присаживайтесь.
— Спасибо, я к себе. Завтра много работы.
Мягкая подошва кросовок делала её шаги очень тихими. Спина при этом оставалась прямой, ноги твёрдо вбивали каждый шаг. Поднялась по ступенькам и исчезла за дверью подъезда.
Тимур достал
