Прочитав шифровку, Хованский взял вторую. Вторая копия шифровки Хованского обеспокоила. Генсек сообщал Байдалакову, что начальник «1Ц» при «Шюцкоре» полковник Иордан поручил Павскому провести расследование: «В Белграде действует несколько подпольных групп большевистски настроенной русской молодежи и лиц среднего возраста. Их вожак — бывший кадет Иван Зимовнов. Красная агентура, вероятно, работает и у вас в Берлине. Павский полагает, что на днях упомянутые лица будут арестованы, как только обнаружится их связь с резидентурой». Известить о результатах «Маг» обещал через две недели, поскольку в Берлин едет член НТС Ара Ширинкина.
Хованский знал, что на всей территории Югославии, в том числе и в Белграде, действуют разрозненные подпольные группы, они помогают партизанам и распространяют сводки Совинформбюро, устраивают саботаж на производстве, составляют прокламации, готовят побеги русским военнопленным. Но его сильно обеспокоило, что в числе «засвеченных» оказался Иван Зимовнов…
— Зимовнов — член одной из подпольных групп, слившихся с другими в «Союз советских патриотов», — объяснил Алексей Латавре. — «Союз» возглавил комитет в составе Голенищева-Кутузова, Лебедева и Алексеева. Их желание войти в контакт с югославами осложнялось недоверием местных подпольщиков к бывшим белоэмигрантам. Зимовнов закончил вместе с Аркадием Поповым военное училище, пользовался доверием коммунистического подполья Земуна еще до войны. Ему поручено тщательно проверить «Союз советских патриотов», куда немцы могли направить своих соглядатаев. И вот Зимовнов на грани провала…
— Надо срочно принимать меры! Скажите, Александр Павлович, — обратилась Латавра к Гракову, — какое впечатление у вас оставила встреча с «Магом»?
— Георгиевский встретил меня любезно, взял пакет с деньгами и письмо Байдалакова, отправился в кабинет расшифровывать… Жена накрывала на стол и расспрашивала о Берлине, жаловалась на рыночные цены, на то, что «Михаил Александрович хандрит», что многие друзья их забыли. Потом пошла в кабинет и спросила: «Ивана Ивановича и Николая Ефимовича будем ждать?», а Георгиевский ей ответил: «Ты все путаешь, дорогая, Иван Иванович придет в среду. Кстати, вот деньги на расход, прислали, черти, немного!» Мы сели обедать. Он расспрашивал, особенно о Вюрглере, Околове и Вергуне. После обеда в кабинете он, не прячась от меня, взял книгу Гумилева, и я сразу понял, что это не «Белый жемчуг», а «Черный жемчуг». У меня была когда-то такая книга. И часа два, а то и больше, шифровал.
— А вы что в это время делали? — допытывался Хованский.
— Мы перекидывались словами с мадам… Прощаясь, генсек интересовался, не встречался ли я с Зимовновым, и сказал, что с ним далек и не видел его с апреля, как началась война. Он спросил, у кого я брал разрешение на проезд в Земун, не у Губарева ли? И когда я подтвердил, воскликнул: «Умная бестия! Если что потребуется, обращайтесь к нему, сославшись на меня. Он многое может». Вот вроде и все. Только не знаю, кто такой Николай Ефимович, который должен обедать у них в среду вместе с Иван Ивановичем.
— Иван Иванович? Это Павский! — воскликнул Черемисов. — А вот Николай Ефимович?
— Губарев все еще заведует в полиции русским отделом? — вступила в беседу Латавра.
— Он правая рука самого Драгомира Йовановича, близок с комиссаром гестапо Гансом Гельмом и вхож к майору Гольгейму, шефу здешнего абвера. Бывает у Берендсов. Главное его занятие — по-прежнему ловить «красных» любого толка. В методах неразборчив, жесток. Являлся одним из организаторов убийства Ивана Абросимовича. — Хованский повернулся к Латавре. Никто, кроме нее, не знал, что Иван Абросимович был руководителем Алексея Алексеевича до 1939 года.
— Карамба! Я знаю, кто тот Николай Ефимович! Это ведь ехида Бабкин. Он, подлец, однажды меня провоцировал в беседе, дескать, немцы — сволочи, надо объединяться, напустил туману и ждал, что я отвечу. Ну я его послал, извините, к соответствующей матушке. Неужели Ванька Зимовнов не раскусил эту сволочь? Беда! Надо к нему бежать, предупредить, или, может, привести сюда? Что скажете, Алексей Алексеевич? — заволновался Жора Черемисов.
— Телефона у них нет, а если бы и был, то прослушивается. Придется с ним незаметно связаться и дать адрес нашей конспиративной квартиры. Проверить, действительно ли Бабкин провокатор, и, наконец, провести операцию по ликвидации Павского, но так, чтоб комар носа не подточил. — И Алексей, глядя куда-то в окно, резко бросил: — Пора с ним кончать!
Латавра посмотрела на него одобрительно. Таким она его еще не видела — волевого, сильного, злого.
На обсуждение плана операции пошло более часа. Рассмотрели всяческие варианты. В городе установлен комендантский час, немцы в случае малейшего неповиновения стреляли. Действовать среди бела дня было рискованно.
Предупредить Зимовнова о грозящей опасности взялся Буйницкий, появившийся в последний момент их совещания. И тут же отправился на операцию. Жил Иван в бывшей квартире Драгутина и Зорицы на Баба-Вишниной улице в большом дворе. Надев на себя рваную хламиду и перекинув полупустой мешок через плечо, убедившись по задвинутым занавескам, что Зимовнов дома, Буйницкий вошел во двор и, останавливаясь перед каждым крыльцом, кричал: «Старудию купуемо! Ста-а-ру-у-удиююю!»
Услыхав знакомый голос и увидав в окно Буйницкого, Зимовнов схватил первый попавшийся ему под руку ношеный пиджак, вышел на крыльцо и окликнул «старьевщика». Буйницкий артистически сыграл свою роль: окидывал презрительным взглядом вещь, давал мизерную цену, клялся и божился, голосил на весь двор, что вещь и половины не стоит, клал ее в мешок, вынимал обратно, уходил и возвращался и хищно выспрашивал, есть ли еще что-нибудь.
Любопытные соседи смотрели в окна или, чуть приоткрыв дверь, слушали, заключая про себя: «Этот старьевщик хуже цыгана, обманет, бестия, молодого парня ни за понюх табаку!»
А Буйницкий тем временем вошел в прихожую и вкратце объяснил положение, в которое попал Иван.
— Павскому, по-видимому, поручено тебя арестовать.
— Чувствовал я, что Бабкин — провокатор, он в глаза мне не смотрит! А на днях у нас во дворе в комнате пьяницы, которого недавно похоронили, поселились два типа, — возмущенно говорил Зимовнов. — Эх, я кое в чем доверился Бабкину!
— Ну ладно. Договаривайся с Бабкиным на завтра в два часа дня на встречу. Скажи, что с ним хотят познакомиться товарищи из руководства. Назови ему этот первый адрес, Бабкин наверняка сообщит его Павскому. А сам поезжай с Бабкиным по второму, — и протянул записку. — Ясно? Теперь быстро собирай самые ценные вещи, складывай ко мне в мешок, и я уйду. Твоя задача, Иван, заманить Павского в нашу ловушку!
Через минуту-другую «старьевщик» вернулся на крыльцо. Мешок его увеличился в объеме. Обходя неторопливо оставшиеся во дворе квартиры, он заметил в одном окне русопятое лицо, голубоглазое, скуластое и курносое: «Дежурит кубанец. Наблюдают люди из "Шюцкора", а не гестапо или абвер, и даже не молодчики из полиции». В этот момент отворилась дверь крайнего домишки, на пороге показалась старуха и махнула ему призывно рукой. Буйницкий направился к ней и купил старье.
