Придвигаю к себе тарелку, беру приборы и отправляю небольшую порцию омлета себе в рот. Удовлетворенно прикрываю глаза – он получился нежным и воздушным, просто тает во рту.
Глеб тоже начинает есть.
– Очень вкусно, Настя, – произносит, попробовав.
– Спасибо, – скромно отзываюсь я.
Дурацкое чувство неловкости не покидает, и это уже не на шутку начинает меня утомлять. Поднимаю глаза на Глеба и стараюсь вложить в свой голос как можно больше уверенности:
– Ты так схватил меня за руку, что я испугалась. Пожалуйста, не делай так больше.
– Извини, – безэмоционально отвечает он. И смотрит на меня равнодушно, словно сейчас очень глубоко погружен в свои мысли.
Мне снова начинает казаться, будто он чем-то опечален.
– Как… у тебя дела? – робко интересуюсь, заглядывая ему в глаза.
– Нормально.
– Как вчера посидели с Егором? У вас все хорошо?
– Конечно, все хорошо.
– Вы не поссорились случайно?
На этот вопрос Глеб не отвечает. Вместо этого вопросительно поднимает брови.
– Просто ты выглядишь каким-то подавленным, – пожав плечом, поясняю я. – И ты не захотел, чтобы я позвала его на завтрак…
– Нет, мы не поссорились, Настя. Я не подавлен, просто не выспался. У нас с Егором все отлично, не переживай.
– Зачем тогда ты так рано встал? Если не выспался?
– Хотел поговорить с тобой, – заявляет он.
– О чем? – удивленно тяну я.
Глеб медленно, будто не расслышав моего вопроса, отрезает ножом очередную порцию омлета на своей тарелке и отправляет её себе в рот. Неторопливо пережевывает. Лишь после этого вновь фокусирует на мне взгляд и будничным тоном интересуется:
– Скажи мне, Настя. Ты любишь моего брата?
Мгновение я смотрю на него, пытаясь понять, он шутит так или… К чему это?
– Конечно, люблю, – растерянно улыбаюсь. – А почему ты спрашиваешь?
– Сильно любишь? – снова интересуется он, игнорируя мой вопрос.
Я еще больше теряюсь. Разве такой факт может вызывать у кого-то сомнения?
– Конечно, сильно, – произношу возмущенно.
– А за что? – добивает меня он.
Хлопаю глазами:
– В смысле – за что?
– Ну за что ты его любишь? За какие-то его качества, или за отношение к тебе, или, может, за комфорт, который он тебе дает?
От последних его слов внутренности обжигает, словно кипятком. Я кладу приборы на стол, выпрямляю спину перпендикулярно полу и смотрю на старшего Орлова с неприятным изумлением.
– Ты что, сейчас пытаешься меня оскорбить?
– Нет, с чего ты взяла.
– Я люблю его, потому что люблю, – говорю довольно резко, почти чеканя слова. – Ни за что-то конкретное, а за все сразу. Потому что он – это он. Я понятно объясняю?
– Ты чего завелась? – негромко спрашивает Глеб, вновь глядя на меня каким-то несвойственным ему взглядом. Будто с теплом.
Но это ничуть не остужает мой пыл.
– Ты предположил, что я люблю твоего брата за комфорт! – с тихим негодованием упрекаю я.
– Я ничего не предполагал, я просто спросил.
Щеки у меня пылают. Придвигаю тарелку ближе к себе и начинаю налегать на омлет. Потом бросаю, снова поднимаю глаза на Глеба. Он не ест. Сидит, поставив локоть на стол и подперев подбородок, задумчиво смотрит на меня.
– Значит, ты встал сегодня с утра пораньше, чтобы спросить у меня, люблю ли я Егора? – не могу скрыть в голосе нотки раздражения.
– Нет. На самом деле, я хотел предложить тебе работу, – невозмутимо отзывается он.
Теперь приходит моя очередь удивленно вскидывать брови.
– Какую еще работу? – настороженно интересуюсь.
– У меня в Черногории остался бизнес. Я собираюсь открыть здесь филиал с последующим переносом «головы» в наш город. Сроки поджимают, искать кадры некогда, а ты отличный специалист. Я помню, как Лида тебя нахваливала. Поможешь мне?
Я несколько секунд хлопаю глазами, переваривая услышанное. Это настолько неожиданно, что напоминает какую-то нелепую шутку.
– Но у меня уже есть работа, Глеб… – растерянно произношу, не представляя, как реагировать на такое предложение.
– Ты можешь совмещать.
– Ну не знаю…
– Можешь не отвечать прямо сейчас. Подумай.
– Хорошо, – киваю, настороженно глядя на него. – Я подумаю. Только скажи, как твое предложение по работе связано с вопросом о моей любви к Егору? Я этот момент что-то никак не уловлю.
– Никак не связано, – усмехается Глеб. – Можешь считать, что я спросил тебя о чувствах к брату из праздного любопытства. Мы с Егором вчера рассуждали о любви – что это за явление такое, за что можно полюбить человека, а за что нельзя. Мне просто захотелось услышать еще чье-то мнение на этот счет. Вот и все.
– Вы с Егором рассуждали о любви? – удивляюсь я.
– Тебе сложно такое представить? – Губы старшего Орлова трогает мягкая улыбка. Это такое редкое явление, что я тут же начинаю несмело улыбаться ему в ответ. – Мы с ним можем открыто говорить на какие угодно темы.
– И Егор рассказывал тебе… о своих чувствах ко мне? – осторожно спрашиваю я.
– Ты ведь не станешь просить меня дословно пересказывать тебе наш разговор?
– Нет, конечно, – снова смущенно улыбаюсь. – Не стану.
Действительно, я что, хотела, чтобы он мне вот так взял и все выложил?
И почему это вдруг так меня разволновало? Ну говорил Егор обо мне с Глебом, и что здесь такого. Они же братья. Самые близкие люди. Я тоже Вике много чего рассказываю о наших отношениях.
Пока я продолжаю изумленно пялиться на Глеба, он теряет ко мне всякий интерес. Утыкается в свою тарелку и с аппетитом поглощает омлет. Опомнившись, я тоже начинаю активно работать приборами. Вскоре мы подчищаем наши тарелки и почти одновременно встаем из-за стола.
– Спасибо за завтрак. Было очень вкусно, – сдержанно благодарит меня старший Орлов.
– На здоровье, – вежливо отзываюсь я.
– Подумай над моим предложением, Настя, – вкрадчиво добавляет он.
Несколько раз согласно киваю и начинаю торопливо убирать со стола – время уже поджимает, скоро выезжать из дома, а я еще даже в душе не была.
Глеб неожиданно подключается к процессу уборки, помогает составить тарелки в посудомоечную машину. Оказывается сзади меня так близко, что я чувствую затылком его дыхание, и все волоски на теле встают дыбом.
– Я побегу, а то на тренировку опоздаю, – произношу с неловкой улыбкой, аккуратно покидая тесное пространство между Глебом и посудомоечной машиной.
