них, то есть нас, она очень много работает, причём одна. Наш с сестрой отец, похоже, был из когорты тех, кто ушёл за хлебом и не вернулся. Я задал матери пару вопросов про него, прикрываясь потерей памяти, но то, как неохотно она на них отвечала, дало мне ясно понять, что эту тему лучше лишний раз не поднимать.
Но куда больше мне было интересно своими глазами увидеть, что там за сестрица такая, что мама при разговоре о ней постоянно тяжело вздыхает и закатывает глаза. Ну, скоро узнаю.
Глава 3
Наконец, поездка на электричке подошла к концу, и всё-таки пришлось недолго проехаться в душном и битком набитом автобусе, а потом немного пройтись по дворам Истры. Я никогда раньше здесь не бывал, но этот маленький городок под Москвой, на первый взгляд ничем не отличался от множества таких же провинциальных мест, за исключением огромного монастыря, который стоял на одном из выездов из города и производил тягостное впечатление.
В будущем его полностью отреставрируют, потратив какую-то совершенно невозможную сумму денег. Сейчас же это были практически развалины.
Людей здесь по сравнению со столицей почти не было, зато было много ларьков и маленьких магазинчиков. А вот привычных мне сетевиков на нашем пути не встретилось совсем. Возможно, какие-то точки уже работали, но ещё не успели захватить всё вокруг.
— А вот мы и пришли, сынок, — наконец, сказала мама показывая рукой на самую обычную пятиэтажную хрущёвку, — помнишь наш дом? — с надеждой спросила она.
Я покачал головой и изобразил напряжённое лицо.
— Смутно…
— Ну, ничего страшного, не волнуйся! — тут же забеспокоилась она, — вспомнишь ещё, всему своё время! Пойдём скорее, я уже замёрзла. Заходи в подъезд, третий этаж…
Мы быстро поднялись, и, открывая дверь, она заботливо объяснила:
— Смотри, сынок, тут так просто не открывается. Нужно повернуть ключ, и одновременно толкнуть дверь. А потом уже потянуть её на себя. Хочешь попробовать?
— Да нет. Я всё понял, не беспокойся, мама, — улыбнулся я ей.
— О, ботинки Веры стоят, значит дома… а это ещё что⁈
Я посмотрел куда она с таким удивлением уставилась и увидел две пары тяжёлых мужских берцев прямо у порога.
— Похоже, у сестрички гости, — прокомментировал я.
Мама решительно разулась и прошла в квартиру.
Я последовал её примеру, попутно осматриваясь. По обстановке квартиры было сразу видно, что жили здесь небогато, но и какого-то ужаса вроде облупленных стен или рваного линолиума я не наблюдал. Наоборот, всё было в меру уютно и чисто. Ну, до тех пор, пока я не дошёл до кухни. Там за столом, накрытым весёленькой цветастой клеёнкой сидели два изрядно захмелевших лба. Обоим где-то лет по семнадцать, да ещё и выряженные как худшие представители неформальной тусовки. В грязных рваных джинсах, причём я даже не был уверен, что они их порезали самостоятельно, а не затаскали, и в замызганных футболках, которые не стирали явно больше недели.
У одного из них голова была наполовину выбрита, видимо, в особых случаях, он поднимал на ней ирокез. Другой отличился тем, что не оставил у себя на лице ни одного места свободного от пирсинга. Уши, бровь, нос, губа… пробито было всё.
На столе перед ними стояло несколько разливных баклашек пива и пара пакетов дешёвого портвейна.
— Кто вы такие? И что здесь делаете⁈ — испуганно вскрикнула мама, а потом громко закричала, — Вера!
Но это и не понадобилось. Сестрица уже сама вылетела в коридор из закрытой комнаты, разъярённая как фурия.
— Это что вы здесь делаете⁈ — закричала она, пока я её разглядывал.
В принципе, встретив её дружков, я не сильно удивился и тому как выглядит она сама. Это была худая девчонка пятнадцати лет, которая очень хотела казаться постарше и покруче, в её понимании, конечно. У неё были ультра-короткие волосы красного цвета, топорщащиеся ёжиком и густо подведённые чёрным глаза. Одевалась она под стать своему образу. Драные на коленках джинсы, к счастью, более чистые, чем у панков, которых она привела в дом, и толстовка оверсайз с изображением Сида Вишеса.
— Что это значит… — опешила мама, — мы вернулись домой. В наш дом! — повысила она голос.
— Ты никогда так рано не возвращалась, — продолжала зло выговаривать ей Вера.
Я же, пропуская её истерику мимо ушей, подошёл к парням на кухне и угрожающе-дружелюбно предложил:
— Сгребайте своё бухло и проваливайте отсюда. И, чтобы больше я вас в этом доме не видел. Ясно?
Я ожидал, что в ответ на это может последовать агрессия, но даже в этом, пока что совсем ботанском теле, два стрёмно одетых сопляка не вызывали у меня каких-либо опасений.
Хотя тот что с ирокезом поднял на меня мутноватые от выпивки глаза и всё-таки попытался что-то враждебно промычать в ответ, но чувак с пирсингом оказался потрезвее и, видимо, поумнее, так что взял всё в свои руки.
Быстренько собравшись он, придерживая шатающегося и всё ещё пытающегося возмущаться дружка, проскользнул вместе с ним в коридор мимо ругающихся матери с дочкой.
Но Вера этого оставить без внимания, конечно, не смогла, переключившись теперь на меня:
— А ты-то куда лезешь? Иди дальше свою херню зубри, задрот! Какого хрена ты припёрся и свои порядки тут диктуешь? Ты чо, папочка тут нашёлся? Не лезь к моим друзьям!
Она подскочила ко мне словно маленькая противная собачонка, истошно лающая и готовая вцепиться мне в горло, дай я такой шанс.
— Я твой старший брат. И никаких попоек в этом доме больше не будет, что бы ты себе об этом не думала.
— Да пошёл ты! Скотина! — завизжала она, после чего попыталась меня ударить кулаком в живот, но я перехватил её руку.
Тогда она недовольно вырвалась и, оттолкнув в сторону мать, так, что та чуть не отлетела к стене, убежала обратно в свою комнату громко хлопнув дверью и уже из-за стены громко выкрикнув:
— Ненавижу вас!
Сразу же после этого оттуда загромыхала музыка.
Мама, зажмурилась, на секунду закрыла лицо руками, а потом медленно, как сомнамбула прошла в тесную кухню, машинально взяла с раковины тряпку и также механически начала протирать стол, при этом тихо бормоча что-то вроде:
— Прости, сынок, за эту сцену, видно что-то я с ней упустила, проглядела…
Но из-за музыки я разобрал едва ли половину слов. Впрочем, всё
