дворам, а мне конский топот да убийцы может мерещиться перестанут. Все двор мой стороной обходить будут, зная что ищейка с волкодавами тут. И да, вы меня не стесните — мужнина половина дома пустая. Северная зала, да трое покоев. Хватит Вам? Во дворе есть сруб для дружины. А коли общество мое Вам не приятно — можете с дружиной обосноваться. Решать Вам. Ваньковичу общество Ядвиги не приятно не было — скорее даже наоборот. Вдова относилась к тому особому типу женщин — с красотой, не бросающейся в глаза, но цепляющей постепенно и оттого — более притягательной. Вместо пана с письмом к князю отправили гонца на быстроногом скакуне — в обход тракта, тайной дорогой, и тот успел не только опередить обоз с наместниковой кляузой но и привезти ответ — Его величество повелевает продолжать и татей найти любой ценой.
Глава 8
Один за другим из трясины появились 12 всадников, а за ними — атаман на гарцующем красавце — скакуне. Двое лесорубов, наблюдавшие за этой картиной в опустившихся сумерках не могли поверить своим глазам. Кони ступали бесшумно, и казалось что они плывут в тумане, не касаясь земли. Скакуны были черны, как ночь, всадники были черны, как ночь, и лишь на забрале атаманского шлема играли последние окровавленные блики опускающегося за горизонт солнца. Отряд плыл тихо, всадники молчали, лесорубы так же боялись открыть свое присутствие — и хранили тишину. Но вот предводитель достал из-за пояса горн, странный, словно — из былинных сказаний про древних воинов и затрубил. Что это был за звук! — приглушённый рев зверя из самых глубин ада. Вслед да горном в руках атамана появился старинный двуручный меч, и, начертив воздухе красивую дугу, выверенным движением отрубил лесорубу голову.
Голос атамана, обратившегося к второму мужчине звучал, словно из глубокой пещеры и был сродни звуку зловещего рога
— Ты, собака. Возьмёшь эту падаль и пойдешь с ней в город. Встанешь на центральной площади и будешь ждать утра, а утром расскажешь всем — что здесь узрел. И знай — око мое всевидящее, я палладин бога, что сеет Смерть.
Ванькович никак не хотел просыпаться. Что за чудесные времена настали! Он выполнял княжеское поручение, жил в доме прекрасной женщины, имел отдельные покои, слуг и собственную повариху. Каждое утро пана начиналось с обливания колодезной водой — прямо во дворе, разминки с саблей, обеда, а заканчивалось ужином в одном из соседских поместий, прекрасным пивом, веселой беседой и иногда карточной игрой. Все чаще Рыгор старался бывать в обществе Ядвиги (насколько это позволяли нормы приличия для вдовы в трауре), повсюду ее сопровождал и всем старался помочь.
— Вы не простая женщина, в Вас есть тайна, все самое прекрасное сокрыто от глаз.
Русиновская принимала похвалы с достоинством, а соседи надеялись погулять на свадебном пиру, как пройдет траур по убиенному супругу. И лишь одна мрачная тень не давала Ваньковичу покоя — тень не пойманной шайки головорезов. Год, отведенный князем Александром на поимку банды, был на исходе.
В дверь постучали
— пане проснетесь. Наместник Вас внизу дожидается.
— что привело Вас, любезный, Рыгор был не в духе, из — за раннего визита ему пришлось остаться без утреннего обливания и упражнений с саблей, а тело, привыкшее к экзекуциям требовало разрядки.
Наместник был натурально зелен.
— Ванькович, идёмте за мной.
На центральной городской площади, прямо на ступенях кафедрально костела сидел человек, в руках он держал отрубленную голову товарища. Говорить человек не мог, лишь плакал, с неистовством крестился, иногда целовал схолодный мрамор ступеней, а местный врач, пришедший с успокоительным настоем установил — что травы тут не помогут, ибо несчастный повредился в рассудке.
Позже люд признал в сидящем у костела товарища — одного из ушедших на заготовку леса дворовых крестьян пани Русиновской.
Глава 9
Рыгор, это мне предупреждение. Мой двор следующий, и не спасти тебе меня. Смерть ходит за околицей моего дома, смеется, скалится, играет, зовет. Ушли мать с отцом, ушел Ходевич — но ждет она меня. Женщина была спокойна перед лицом нависшей опасности, и лишь излишняя бледность да отсутствие румянца выдавали ее волнение.
— У тебя полный хором оружия упражняйся. Хочешь бердыш бери, хочешь — саблю, а хочешь из саадака стрелять научу.
— все бы тебе смеяться…
У Ядвиги действительно имелся внушительный запас вооружения, доставшийся в наследство от отца и мужа. Но разумеется, запас этот не использовался, а потому покрывался пылью в одном из надёжно запертых чуланов.
Вечером того же дня Ваньковичу пришло письмо — о тяжёлом состоянии князя Александра, новом его преемнике, а так же приказ немедля явиться в Вильно.
С тяжелым сердцем покидал пан свою возлюбленную, но все же оставил присматривать за ней 8 своих ратников да Казимира Причинца, дабы ежели что — могли защитить, уберечь и увезти в безопасное место.
Глава 10
На самой границе леса, на отшибе в старой хате разместились 30 оршанцев — известных в княжестве наемников, из бывшей шляхты, направленных на поимку державшей в страхе половину королевства банды.
Рыгору Ваньковичу не доверяли. Рыгора Ваньковича поднимали на смех — виданное ли дело, не справился с возложенной на него обязанностью за год, а тут — пред лицом светлейшего монарха дал обещание — «Через месяц банда будет истреблена, а главарь доставлен в Вильно!»
— А коли обманешь, Ванькович? Не справишься? Коли Оршанцы вперед тебя убивцев приведут? Коли кишка твоя тонка?
— А коли не справлюсь — упаду на саблю!
Оттого весь двор и потешался — зная, что Ванькович следствия не ведет — а только за вдовой паночкой ухлестывает, некоторые поговаривали даже — что он сделал Ядвиге предложение, да только и ждут влюбленные — срока истечения траура по убиенному супругу.
— Ванькович! Падай ужо на саблю! Чего ты ждешь! Какая разница, сейчас или через месяц, тебе только курей ловить, да и то не под силу…стар стал, батюшка, стар. Молодой гонористый оршанец — Ясмин не мог сдержать смех. Улыбка без двух передних зубов получилась жуткая. — Куры от тебя утикают — они знаешь пан, проворные. Вот цыплят — это да. Самое по тебе работа… Рыгора такие речи не задевали, он был человеком слова и знал, что если татей не изловит, обет свой выполнит, а по сему — проводил может быть последний месяц, отпущенный ему — в празднествах да застольях. Кутежам предавались и Оршанцы —
