— Поэтому мы с Тимкой сидим здесь тихо и не подаем признаков жизни. А как станет получше — отправите за мной самолет.
— Не вовремя как этот Накрех вылез.
— Это вовремя бы не могло быть никогда, — возразил я. — Если честно, я надеялся, что он сдох. Вроде все указывало на это. Но выяснилось, что он просто хорошо маскируется. Глазьев что?
— Скандалит. Говорит, что обязаны были обеспечить безопасность пациентам они, а не он. И что с сумасшедшего спросу нет. И что он не может нести ответственность за поведение того, кого он передал им под их ответственность. И ведь, скорее всего, соскочит.
— Егор Дмитриевич — скользкий тип, — согласился я. — Но я про младшего, который сейчас у Ефремова.
Постников помолчал, а потом удивленно спросил:
— А с ним что теперь не так?
— Здрасьте, приехали, — теперь уже удивился я, что приходится объяснять очевидные вещи. — Если Накрех проведет ритуал, то он будет знать все, что знал Глазьев-младший. И если у того были какие-то секреты от отца, то Накрех ими непременно воспользуется, а то и как раз там затаится.
— Он же не идиот лезть туда, где его накроют?
— Кто знает, что тело Новикова выжило? Правильно, почти никто. А те, кто знают, держат язык за зубами. У Ефремова Новиков и под личиной, и под личной легендой. Получается, Накрех уверен, что тело Новикова не выжило, поэтому будет использовать тайники без опасений, — пояснил я. — Ему нужны ресурсы, которых сейчас у него нет. Что-то он может вульгарно спереть, но ему прокалываться нельзя. Так что, если Роман что-то имел в загашнике, самое время об этом узнать. Свяжусь-ка я с Ефремовым, а то если об этом не подумал ты, то и он, скорее всего, тоже.
— Наверняка, — согласился Постников и отключился, чтобы не тянуть время.
А я позвонил Ефремову.
— Ярослав, скажи мне, что ты вернулся, — обрадовался он мне как родному.
Пришлось его разочаровать:
— Дмитрий Максимович, я в ближайшие дни не появлюсь. Я вам звоню по другому поводу. Вы наверняка не опросили Романа Глазьева, который сейчас в теле Новикова.
— Думаешь, у него сохранилась ментальная связь с телом? — саркастически спросил он, и не подумав скрыть разочарование моим ответом.
— Думаю, тот, кто в теле, сейчас знает все о Романе изнутри, — не принял я его шутливый тон. — И он уверен, что тело Новикова погибло.
— Ага, — сообразил Ефремов. — Думаешь, он залег где-то на одной из глазьевских баз?
— Как вариант, — согласился я. — Гарантии, конечно, не дам, но почему не попробовать порыть в том направлении? Нужно же Накреху где-то прятаться? Логично в том месте, о котором знает только он.
Конечно, логика Накреха была несколько вывернутой, но рано или поздно он все равно решит воспользоваться заготовками Глазьева-младшего, если таковые есть. В том что они могли быть, я не сомневался. Роман многое делал втайне от отца, в отношении которого был уверен, что тот его недооценивает и задвигает.
— Опрошу, — бодро сказал Ефремов. — Вообще, надо признать, Глазьев оказался полезным приобретением, когда понял, что будущее его завязано только на нас. Сразу все клановая шелуха слетела и получился вполне приличный сильный маг.
— Мне он кажется несколько глуповатым, — внес я ложку дегтя в восторги генерала.
— Не без этого, — согласился Ефремов. — Но иногда силы и исполнительности хватает.
— К ним бы еще откровенности добавить, — намекнул я на затягивание разговора.
— Все, Елисеев, понял, иду опрашивать.
Он отключился, полный радужных надежд, я же откинулся на подушку и закрыл глаза. После всего двух разговоров сил совсем не осталось, зато появилась повышенная чувствительность. Каждый звук лупил по оголенным нервам так, что хотелось укутаться в непроницаемый кокон и впасть в спячку, пока все это не закончится.
— Хочешь, отправлю в целительский сон? — жалостливо спросил Тимофей, который с чего-то уверился, что в ритуале что-то пошло наперекосяк по его вине.
— Мне туда сейчас нельзя, — отказался я. — Повышенная уязвимость. Тим, не бери в голову. Ты мне сейчас ничем не поможешь. Мне просто нужно отлежаться — и все придет в норму. Нужно только время.
Где бы его еще взять? Такого, чтобы ничего не висело надо мной и над кланом?
Интерлюдия 3
Утром Накрех проснулся посвежевшим и полным сил. Даже неудача с Елисеевым больше не расстраивала. Расстраивало то, что вчера он слишком поддался собственным эмоциям, хотя из больницы мог уйти тихо и так, что Императорская гвардия уверилась бы, что тело похитили, и не устраивала бы сейчас облаву конкретно на него. Но что сделано, то уже не изменить. При всех своих талантах способностью обращать время вспять Накрех не обладал, о чем не жалел, потому что каждая ошибка — это опыт, который тем более ценен, если ошибку нельзя переиграть. Следовало планировать, исходя из того, что есть. Жаль, что в этом клоповнике не было даже древнего телевизора, из которого можно было бы узнать новости. Всей правды там, конечно, не скажут, но и из того, что говорят, можно составить картину поисков. Нельзя пренебрегать информацией из любого источника. Конечно, был еще канал с Морусом, но того внешняя информация интересовала мало, а занимающийся им человек уже был безвольной куклой, не способной выполнять сложные действия, а поэтому не мог использоваться для добывания информации. К сожалению, без присмотра Морус сожрал почти всех, до кого мог дотянуться, поэтому Накрех не исключал, что вскоре на место проживания твари обратит внимание ефремовская контора. Точнее, он был в этом уверен. И это была одна из причин, по которой он собирался держаться подальше от своего создания. Более того, в настоящее время Морус представлял скорее обузу, но обузу такого плана, которой можно было существенно ослабить противника, если их свести правильно.
Накрех с отвращением осматривал убогую обстановку квартиры, в которую его занесло. Конечно, настоящий маг может создать себе комфорт из ничего, но, во-первых, использовать магию там, где можно обойтись деньгами — дурной тон, во-вторых, насыщенность магического фона в квартире пьянчужки может привлечь нездоровое постороннее внимание, а в-третьих, Накрех считал, что конфетка, сделанная из дерьма, по сути, остается тем же дерьмом и не стоит затраченных на превращение сил. Можно отсидеться один-два дня после многолетнего добровольного
