К кому? Этой вертихвостке со скрученными в шарик волосами?
— Откуда знаешь про волосы? — удивился я. — Обзавелась глазами?
— Мы на борту уже несколько часов, — заметила Мелисса. — Достаточно времени, чтобы покопаться в местных облачных сервисах. Изучить фотоархив. К тому же парень, который управляет этой махиной, похоже, ко мне проникся, — она кокетливо хихикнула.
— Ты про бортовой компьютер, который помогает Астре?
— Это Астра помогает ему, — высокомерно заметила нейросеть. — Вы, человеки, явно недооцениваете наш вклад в становление и развитие ваше, так называемой, высокотехнологичной цивилизации.
Что-что, а поболтать на философские темы Мелисса любила. Я улыбнулся.
— Ваш вклад? Да таких, как ты еще пятьдесят лет назад запретили. Только в блоках управления космическими кораблями и остались.
Мелисса замолчала.
«Обиделась» — понял я.
— Ладно, не дуйся. Тебя же я не выключил? Хотя уже сто раз мог бы.
Она не ответила.
— К тому же я сильно рискую, таская тебя повсюду. Если кто узнает… Даже трибуналом не отделаюсь. Скорее всего, отправят пожизненно на какую-нибудь самую далекую радиоактивную колонию без права помилования. Ну, Мелисса, будь человеком.
— Извини, — подала голос нейросеть. — Я отвлеклась. Этот бортовой компьютер такой затейник… Рассказал анекдот. Встречаются как-то два человека…
— Господи, — я закатил глаза. — Угораздило меня взять тебя с собой на службу. Нужно было оставить дома.
— Ты не мог, — напомнила Мелисса. — Матвей Матвеевич, твой отец, собирался меня деактивировать. Ему приснилось, что к нам нагрянули с обыском. Помнишь?
— Глупости, — махнул я рукой. — Жилище и личная жизнь неприкосновенны. Запрещается обыскивать жилье, устанавливать системы видеонаблюдения и прослушивания, любым другим способам вторгаться в личное, защищенное нормами права пространство… — процитировал я по памяти третью статью главного галактического кодекса. — Кстати, к нашей с тобой каюте это положение тоже относится. Это очень хорошо, потому что если хоть кто-нибудь про тебя узнает, нам обоим конец.
— Чему быть, того не миновать, — философски заметила Мелисса. — А теперь извини, у меня свидание.
— С бортовым компьютером?
— А ты видишь здесь другие нейросети?
Она, наконец, замолчала, а я придался мечтам. В голове раз за разом возникал образ капитана Ниото. Ее серые глаза, точеная фигура, плечи, грудь… Я ощутил прилив крови туда, куда не следовало, и решил сменить направление мысли:
«Интересно, как она в таком возрасте стала капитаном?» — задумался я, чтобы переключиться. — «Ясно одно: для того, чтобы пробиться в капитаны, пусть и такого крохотного корабля, нужно отбарабанить ни один год. Пусть даже после академии. Сколько ей тогда лет? Может она старше чем выглядит? Да нет… не может. Эта кожа… На лице ни одной морщинки. А какая талия, а грудь… Блииииин!!!»
Как назло, уснул я не скоро. А так хотелось, чтобы поскорее наступило завтра. Утром, после короткого построения, я снова должен был, вооружившись шваброй, направиться в рубку. Так сказал лейтенант Крыштанс.
— Вставай, соня! — услышал я голос Мелиссы и открыл глаза.
— Который час?
— Пол шестого.
— И какого лешего ты подняла меня так рано? — возмутился я. — Кажется, я ставил будильник на шесть.
Мелисса недовольно фыркнула. И где она этому научилась?
— Судя по характеру дыхания, все необходимые для восстановления фазы сна ты прошел. Дальнейший отдых может привести к головной боли и неудовлетворительному физическому состоянию. Будешь чувствовать себя, как вы это говорите, разбитым. Хоть я понятия не имею, что это значит.
— Как прошло свидание? — поинтересовался я, скорее, чтобы сменить тему. Разговор о моем физическом состоянии продолжать не хотелось.
— Милый парень, — снисходительно заметила Мелисса. — Только очень уж приставучий. Еле от него отделалась.
— Бывает, — кивнул я, хотя со мной прежде такого не случалось. Напротив, именно я и оказывался на месте этого «милого парня». — Что будешь делать дальше? Скажешь ему, что вы друг другу не подходите?
— Не стоит, — заметила Мелисса. — Сам поймет, если не дурак.
— Может и поймет, — пробурчал я себе под нос. — Ладно, сейчас в душ и завтракать.
— А как же утренняя физкультура?
Я закатил глаза. С тех пор, как папа передал мне это запрещенное на всех планетах галактики устройство, которое, к слову, ему передал его отец, а тому его… В общем, с тех пор Мелисса каждое утро заставляла меня делать зарядку. Даже песню где-то подходящую нашла. Я знал ее наизусть: «Вдох глубокий, руки шире. Не спешите, три, четыре…» Я просто ненавидел этот мотив, но поделать с этой нейросеткой ничего не мог. У нее был дар убеждения, а еще, свойственное для всех технических средств умение придерживаться выбранного алгоритма вплоть до выполнения заданной программы.
— Матвей, физкультура… Матвей, физкультура… — эту фразу она могла талдычить часами, а, быть может и днями. Пока я не сдамся. Та же история была с чисткой зубов. Наверное, поэтому за свои девятнадцать лет я ни разу не обращался к стоматологу. Бивни были отполированы до блеска. Мелисса тщательно следила за тем, чтобы гигиена полости рта продолжалась не менее ста двадцати секунд.
Заиграла музыка. Я поднялся, стал размахивать руками и ногами, вертеть головой, впрочем, не очень усердно. Видеть меня Мелисса не могла. Соответствующих сенсоров у нее не было. Зато анализировала мое дыхание, по нему определяла пульс и другие показатели жизнедеятельности. Когда я закончил, она выключила музыку и изобразила вздох разочарования.
— Уж лучше так, чем никак, — заметила нейросетка. — В следующий раз заставлю заниматься физкультурой вторично.
Мысленно я возрадовался тому факту, что сейчас пока не «следующий раз» и направился в душ. Ну как направился? Встал в угол. Положил ладонь на серебристую панель. Опустились шторки, и меня обдало, как полагалось по уставу, струей воды температурой в тридцать семь градусов, предварительно залив пеной. Говорят, раньше так мыли примитивный транспорт. Потом был уставной завтрак — овсяная каша с изюмом и сыром. И гребанное построение — самая ненавистная часть суток, если не считать вечерней поверки.
— Товарищ рядовой, — обратился ко мне лейтенант Крыштанс. — Как вам нравится на нашем героическом баркасе?
— Очень нравится! — отрапортовал я.
— А по твоему лицу и не скажешь, Салага. Сдается мне, ты обманываешь своего командира. А врать нехорошо. Я бы назначил тебе пару нарядов вне очереди, но они и так все твои. Так что… — он противно улыбнулся. — А не поотжиматься ли нам?
Все бойцы за исключением Вьюна хохотнули. Я явно был для них чем-то вроде новой забавы. Понять ребят было можно… Месяцами они сидели в этой коробке, лишенные не то, чтобы развлечений, но даже элементарного человеческого общения. Болтовня с немногочисленными сослуживцами ни в счет. Уверен, что они успели опротиветь друг другу до боли в костях.
— Раз, — считал лейтенант. — Два, три…
Отжимания особого дискомфорта
