милое дитя первому встречному, одной из тех перелетных птиц, которые рыщут с места на место, равнодушные к окружающим нас чудесам неба и светил?! Но это было бы преступлением, милостивый государь, и я скорее соглашусь видеть Леночку старой девой, чем видеть ее замужем за человеком, в знаниях которого я пока не мог еще удостовериться…
Граф Фламмарион невольно вздрогнул при этих словах, произнесенных решительным тоном, и опасение, что счастье ускользнет от него, закралось в сердце молодого дипломата.
— Притом же, таинственным тоном проговорил старый ученый, — уже несколько лет я лелею в своей голове один проект, для осуществления которого мне нужна помощь зятя, — ведь это почти сын, и я могу ему вполне довериться. Между тем иностранец обманет меня… обкрадёт меня, и я рискую потерять то, на что потратил свою жизнь и силы. Всем этим воспользуется какой-нибудь проходимец, который присвоит себе не только честь успеха, но и честь первой идеи.
В последних словах отца Леночки звучало столько непритворной горести, что Гонтрану стало жаль старика. Встав со своего места, он подошёл к нему, крепко пожал его руку и задушевным голосом проговорил:
— Дорогой Михаил Васильевич, будьте уверены, что, если вы, быть может, и не найдете во мне полезного и сотрудника, тем не менее вы всегда встретите во мне почтительного и любящего сына.
— Спасибо, спасибо, друг мой, — пробормотал старый профессор, тщетно стараясь подавить слезы, дрожавшие у него на ресницах.
Тем временем Леночка, пользуясь случаем, снова взяла мел и нарисовала на доске всю солнечную систему.
Заметив это и сгорая желанием поразить будущего своего тестя познаниями в астрономии, Гонтран воскликнул:
— И когда подумаешь, что за гигантскими Юпитером и Сатурном есть другие миры, затем еще и еще… что в бесконечных мировых пространствах обращаются, вслед за Сатурном, Уран и Нептун, отстоящие на миллиарды верст от Солнца, — то невольно придёшь к мысли, что эти миры, столь отдаленные от источника света и тепла, должны быть безжизненны и мертвы…
Заслышав излюбленные имена планет, Михаил Васильевич мигом позабыл свою печаль.
— Позвольте, позвольте, — остановил он Гонтрана, — но что значат эти миллиарды верст, составляющие орбиту планеты Нептун, в сравнении с теми неизмеримыми величинами, которыми отделены от нас неподвижные звезды? Эти расстояния так велики, что от ближайших к нам звезд свет идет до земли четыре года, — свет, пробегающий в секунду, как нам известно, 280 тысяч верст! Сообразите, как же велики эти пространства!
Гонтран казался пораженным.
— Значит, — проговорил он, — сейчас мы видим на небе, быть может, много таких светил, которые давным-давно уже погасли, но продолжают казаться нам светящими, так как свету нужно много времени, чтобы дойти до нас?
— Конечно, и мы будем видеть такие звезды ещё десятки, сотни и тысячи лет. Четыре года — ведь это время, которое нужно для света ближайших звезд, а есть звезды, настолько отдалённые от нашей планеты, что их свету нужны тысячи лет, чтобы пройти отделяющие их пространства великой небесной пустоши.
— Сколько же понадобится времени поезду, идущему со скоростью 50 верст в час, чтобы достигнуть даже ближайших звезд?! — воскликнул молодой дипломат.
— А вот считайте: ваш поезд будет, значит, идти в 20 миллионов раз медленнее света, — значит, ему придется идти четырежды 20 миллионов лет, итого 80 миллионов лет!
В это время взгляд Михаила Васильевича упал на часы.
— Уже девять! — пробормотал ом. — Пора! Ну-с, дорогой граф, раскланяйтесь с хозяйкой.
— Ах, папочка, — надув губки проговорила молодая девушка, — останься дома в этот вечер.
— Нельзя, нельзя, дитя мое, долг прежде всего…
— Но сделай на сегодня исключение хоть для нашего гостя, — продолжала упрашивать Леночка.
— Граф едет со мной… Да, граф, — обратился к Гонтрану старый учёный, — надеюсь, вы не откажетесь проводить меня! Мне не хотелось бы откладывать в долгий ящик разговора с вами, а сегодня как раз нам удобно будет поговорить с вами на свободе…
— С большим удовольствием, — отвечал молодой человек, — но могу я узнать, куда мы поедем!
— Это я скажу вам, когда мы останемся одни. Ну-с, так отправимся!
Гонтран был глубоко заинтересован таинственным приглашением, но опасался, что Михаил Васильевич будет наедине экзаменовать его и, конечно, убедится в полном невежестве своего будущего зятя. Как бы то ни было, отказываться было немыслимо.
Через минуту старый профессор, закутанный в тёплую шубу, нахлобучив шляпу до ушей, уже стоял в передней, нетерпеливо дожидаясь своего молодого спутника.
Гонтран между тем прощался со своей невестой. Взяв миниатюрную ручку Леночки, он поцеловал ее с галантностью кавалеров XVIII века. Эта любезность заставила молодую девушку вспыхнуть до ушей. Не отнимая руки, она проговорила:
— Будьте благоразумны, граф, наше счастье зависит от тех ответов, какие вы будете давать на вопросы папа…
— Увы, — отвечал молодой дипломат, — весьма возможно, что, не видя пред собой путеводной звезды, я собьюсь с истинной дороги…
Скоро легкие сани, запряженные парой резвых лошадей, уже мчали профессора и его гостя по улицам Петербурга. Оба спутника сидели молча, закутавшись с носами в пушистые воротники шуб. Гонтран думал о своей невесте и о предстоящем ему страшном разговоре; старый учёный, изредка поглядывая на графа, спрашивал себя, можно ли вверить молодому человеку свою тайну и счастье любимой дочери.
Тем временем быстрые рысаки пронеслись Загородный и Забалканский проспекты и свернули на Московское шоссе. Достигнув Пулкова, уже спавшего мирным сном, они остановились у странного здания, одиноко возвышавшегося па самой вершине Пулковской горы. Это здание было погружено в мрак и тишину.
ГЛАВА IV
Таинственное здание. — "Пушка!" — Знаменитый Фламмарион еще раз выручает нашего героя. — Телескоп. — Гонтран наблюдает Луну. — Прохождение Марса. — Михаил Васильевич в восторге. — Вопрос о том, есть ли на Луне атмосфера, решен. — Объяснение. — Старый профессор предлагает будущему зятю свои условия. — Честное слово Гонтрана. — Не рехнулся ли отец Леночки.
Выйдя из саней, профессор и граф подошли к маленькой калитке, едва заметной в темноте. Михаил Васильевич вынул из кармана ключ, вложил его в замочную скважину, и дверь без шума отворилась. Затем, пропустив вперед Гонтрана, старый ученый вошел сам и тщательно запер калитку. Оба спутника очутились в непроглядной тьме.
— Не бойтесь, дайте вашу руку и смело идите вперед, — проговорил отец Леночки.
Эти слова глухо отдались вдали и замерли, — отсюда молодой человек заключил, что он находится в каком-то длинном подвальном коридоре со сводами.
Но что это за коридор? Куда ведет он? Что это за таинственное здание? — вот вопросы, которые невольно задавал себе граф Фламмарион под влиянием загадочного поведения своего спутника. Ему начало казаться, уж не идут
