Но чем круче поднималась тропинка, и сумрачнее становились горы, тем мрачнее становилось у них на душе.
Иногда по вечерам в слабых отблесках заката, в очертаниях окружающих скал они различали грозные профили духов гор. А по ночам вместо полного лика Луны, им чудилась сидящая на облаке, облаченная в клубящуюся мантию, скорбная Матерь Мира. Днем же под ослепительными лучами Солнца остроконечные вершины гор, зачастую, казались им белоснежными куполами поднебесных монастырей.
Гарм и Эвер упорно шли вперед, потеряв представление о том, сколько дней провели в пути. Они считали только безлунные ночи, во время которых, содрогаясь от пронзавшего тело и душу холода, прощались со своим земным прошлым. Но однажды тьма отступила, ее изгнал тонкий молодой месяц, появившийся в окружении бриллиантовой россыпи звезд. Юношам показалось, будто над ними засветились в снисходительной улыбке серебряные уста небес, над которыми кокетливой золотой родинкой сверкала вечерняя звезда. Впервые за долгую дорогу молодые люди облегченно вздохнули и с легким сердцем подошли к зубчатому краю скалы, уступ которой служил им ложем.
Они огляделись и остолбенели. Перед ними предстала картина вечности: мертвые, иссиня-черные хребты теснились под ними до самого горизонта. Словно живые сердца этих каменных великанов во мраке слабо мерцали редкие огоньки горных селений. А над всем этим застывшим великолепием, в безбрежном, непостижимом небесном океане хрупкая серебряная ладья нового месяца ныряла в клубящиеся волны набегающих черно-серых облаков. Впервые в жизни молодые люди почувствовали себя сопричастными грандиозному акту мироздания. Восхищение и страх, надежда и отчаяние – все смешалось в их юных сердцах, вытесняя полудетские, а потому такие жгучие обиды.
Гармагер и Эвер уснули только на рассвете, в дорогу тронулись в полдень, а к вечеру миновали последний горный перевал. Цель своего путешествия они увидели в лучах заходящего солнца.
Бирюзовое Плато оказалось обширной плодородной долиной, со всех сторон окруженной горными хребтами. Полсотни разноцветных диковинных по форме домиков, утопая в садах, уютно расположились неподалеку от быстрой горной реки. Небольшие поля, разбросанные по склонам, были вспаханы. Юноши даже разглядели два больших стада, которые пастухи гнали по домам. В пламенеющих отблесках заката среди ярких построек выделялось большое, прилепившееся к высокой горе, строение, сложенное из зеленовато-серых кубов.
– Как ты думаешь, это серое уродство – храм Хионы? – разочарованно спросил Гармагер.
– Не ворчи, Гарм. Наверняка эти каменные блоки, вырублены из настоящего нефрита… Погляди на ниши талисманы и сравни! Да, в принципе, теперь это и не важно. Главное, добрались живыми и здоровыми! Лучше посмотри повнимательней под ноги! Эти монахи провели сюда к перевалу отличную дорогу. По ней мы спокойно можем спуститься в долину даже при свете месяца! Если поторопимся, часа через полтора будем у Храма.
– Не хочу спешить. Давай заночуем здесь, а утром пойдем вниз. Незнакомые люди, неизвестные порядки. Свалимся им на голову на ночь глядя – только обозлим!
Тяжело вздохнув, Эвер опустился на большой камень и устало закрыл глаза. Очнулся он, услышав гомерический хохот своего спутника.
– Боже! Неужели Гарм умеет смеяться? – мелькнуло в голове у юноши. Он открыл глаза и посмотрел в том направлении, куда указывал Гармагер. Через секунду и он заливался во все горло. Их глазам предстало поистине комическое зрелище.
По дороге, бодро цокая копытцами, двигались по направлению к ним три симпатичных, крошечных ослика. Во главе кавалькады, верхом на первом, в невероятно пестром одеянии, величественно восседал, ухватив себя за пятки, высокий, благообразный мужчина лет сорока.
– Прекрати ржать, Эв! По-моему, нас встречают. Так хохотать невежливо, – пробурчал принц, утирая выступившие слезы.
Когда мужчина приблизился и опустил ноги, стало понятно, что он не только очень высок, но и отлично сложен. Вежливо поклонившись, он представился.
– Я Агнер – главный жрец здешнего братства. Рад вас приветствовать, друзья! Я ожидаю вашего прибытия уже целый день. Жилье для Вас, Царевна Хиона, подготовила еще две недели назад!
Юноши удивленно переглянулись, поблагодарили за заботу и, взгромоздившись на осликов, впервые почувствовали на душе покой.
Животные резво бежали вниз и довольно быстро доставили всех к большому красивому дому, предназначенному для Гарма. Принц сердечно распрощался с Агнером, похлопал по плечу друга и переступил порог. Оказавшись внутри, он замер от неожиданности.
Длинный светлый коридор, просторные комнаты и большая терраса были точной копией апартаментов, которые он занимал в Альмораве, будучи ребенком. Все было точной таким же: мебель, рисунки на стенах, светильники, ковры, игрушки. Воспоминания детства нахлынули на него, и ему показалось, будто он снова юн, беззаботен, любим, с террасы доносятся тихие голоса обожаемых родителей, а внизу, в парадном зале, его ожидают дорогие подарки преданных вассалов его всемогущего отца. Гармагер опустился на пол и долго-долго сидел, ничего не видя вокруг себя. По его обветренному и жестокому лицу беззвучно текли слезы…
– Что за ужасная страна! – очнувшись, проворчал принц и встал. – Двух часов не прошло, как я здесь, а уже впал в детство… То хохочу во все горло, как мальчишка, то рыдаю, сидя на полу, как младенец. Лучше бы дали воды, чтобы искупаться!
В подвале дома он нашел все, что ему было необходимо: горящую печь, на которой стояла готовая еда, и огромный чан с горячей водой. Через час чистый и сытый Гарм растянулся на роскошном ложе под королевским балдахином.
– Господи! Какое блаженство! – были последние слова засыпающего принца.
… Гармагер проснулся на рассвете, открыл глаза и удовлетворенно вздохнул.
– Похоже, Хиона понимает толк в жизни… Хотя нет. Здесь совсем другое. Просто она хорошо знает, как исцелять измученные и истерзанные души. Наверно, потому у всех такие красочные дома и одежды. Все как в детстве! Интересно, а что за жилище у Эва? Небось, внутри дома ему соорудили драную кибитку, а в углу комнаты навалили огромную кучу навоза. Это, определенно, поможет ему легко впасть в счастливое младенчество!
Наскоро одевшись, принц вышел из дома.
Прозрачно-звенящий воздух был так прохладен и чист, а жемчужно-серое небо, с переливающимися сиреневыми перистыми облаками так близко, что у юноши перехватило дыхание.
– Господи, как хорошо! Пару недель – и сил будет, хоть отбавляй! Но что потом здесь делать? Это же настоящий рай! Похоже, монахов мне и спрашивать не о чем. В этом Эдеме они, наверняка, давно впали в детство и не только трудятся, как муравьи, но и мыслят так же. Мне одна дорога – добиться аудиенции у Хионы. Она не откажет. Раз соорудила мне такие хоромы, значит, отлично знает и обо мне, и о великом Агомаре, и о моей забывчивой мамаше.
Для Гарма и Эва неделя на Бирюзовом Плато
