Нет! Ноги ещё быстрее понесли Василису к избушке.
Дом был объят жадным красным пламенем. Горел. Её дом горел. А за ним один за другим вспыхивали другие. Люди бросались к своим жилищам с вёдрами наперевес, и пламя, словно изголодавшийся зверь, глотало селян живьём, едва они успевали приблизиться. Мужчины и женщины кричали, роняли вёдра и падали замертво, а пламя вздымалось всё выше и разгоралось всё ярче. Воздух наполнился жаром и едким запахом горящей плоти. Пламя выло и металось, будто живое. Нет, оно и было живое.
Василиса застыла, глядя на это безумие.
«Колдовской огонь».
Живот скрутило, а колени подогнулись от ужаса. Его не остановить, не потушить. Никому не спастись, никому не выбраться. Оно будет бушевать, убивать и жечь дотла, пока не утолит свой страшный голод, пока не поглотит всё, до чего сумеет дотянуться. В ночное небо взметались тысячи искр, затмевая собой звёзды. Чёрный дым поднимался следом и пеплом возвращался на землю.
Из горящего дома выбежала девочка, совсем малышка. Но не успела отойти от крыльца и на пару шагов, как пламя сделало её своей пищей. Сначала вспыхнули её белокурые волосы, и через мгновение уже вся она исчезла в огне.
– Мила! – женщина бросилась к девочке, но Василиса схватила её за руку.
– Нельзя! Пламя…
– Это моя дочь! – Женщина вырвалась и упала на колени рядом с ребёнком. Голыми руками она попыталась потушить тело дочери, но тут же завопила от боли. Её ладони вспыхнули, стали покрываться пузырями и чернеть. Кожа стекала с костей, будто оплавленный воск.
Женщина вскочила на ноги и бросилась к Василисе.
– Спаси!
Василиса спешно сомкнула дрожащие ладони, сплетая заклинание, но огонь в ответ на чары только плюнул рваными ошмётками ей в лицо и окутал женщину целиком. Она больше не кричала. Превратилась в бесформенный силуэт, лишь отдалённо напоминавший человека. Василиса закричала, попятилась и упала на землю. Ноги дрожали и отказывались слушаться. Она отчаянно хватала ртом воздух, чувствуя на языке горечь пепла, и потерянно оглядывалась по сторонам. Вокруг бегали люди, тщетно пытаясь потушить полыхающие дома.
«Где же Беремир? Почему он не спасает деревню? – Василиса оцепенело посмотрела на пламя, объявшее её дом, в надежде, что вот-вот из него выйдет Беремир. Выйдет, потушит огонь и всех спасёт. Он же сильнейший чародей Вольского Царства. – Неужели он?..»
У Василисы перехватило дыхание, грудь сдавило. Она вскочила на ноги и бросилась к дому. Наспех сплела сферический щит и вошла в горящую избу.
В лицо дохнуло жаром, от дыма защипало глаза. Щит защищал от пламени, но не от едкого дыма.
Огонь был повсюду. Чародейка плевалась и кашляла, проходя всё глубже внутрь дома, звала наставника, но не слышала ответа. И не могла услышать.
Сначала появился запах. Солоновато-железный запах свежей крови, яркий и отчётливый, почти перебивающий вонь горящего дерева. Василиса уставилась на тёмную лужу под ногами, боясь поднять взгляд. В ушах стоял вой пламени и крики. Сердце подкатывало к горлу, а Василиса всё никак не могла заставить себя посмотреть.
«Он не мог…»
Затрещала крыша, угрожая рухнуть и похоронить под собой чародейку. Этот звук заставил Василису прийти в себя и посмотреть.
В кресле у печи полулежал Беремир. Его остекленевшие глаза были широко раскрыты, а горло вспорото от уха до уха. Кровь. Сколько же было крови. На одежде, на кресле, на полу. Даже на белой печи багровел размашистый росчерк. Василиса захлебнулась собственным криком, набрав полные лёгкие дыма, и зашлась болезненным кашлем.
– Вася, – послышался слабенький голосок из-за печки. – Вася, это ты?
– Тирг?! – сипло откликнулась Василиса. Голова кружилась, а кашель не останавливался. Лёгкие сдавливали новые и новые спазмы. – Ты где, Тирг? Надо выбираться…
Василиса осторожно заглянула за печь и каким-то чудом выудила оттуда маленький чёрный комочек. Щит ослаб, и руки обожгло. Тирг вцепился когтями в Василису. Его тельце с каждым мгновением становилось всё более зыбким. Домовой умирал вместе со своим домом. Василиса знала, что не сможет его спасти, что он обречён, но всё равно не отпускала, ощущая под пальцами, как быстро-быстро вздымалась и опускалась его грудка.
– Сейчас. – Она ещё крепче прижала Тирга к груди. – Сейчас… Мы выйдем…
Пламя с жутким воем пожирало крышу. Над головой затрещала балка и с грохотом обрушилась где-то позади, заставив Василису в испуге отшатнуться. Ударившись боком о затерянную в дыму стену, она почувствовала, как пламя лизнуло щёку. Дышать Василиса больше не могла, лёгкие отказывались работать, замирая в груди нестерпимой резкой болью. Кашляя, Василиса огляделась по сторонам в поисках выхода – но уже ничего не видела. Сделав несколько отчаянных шагов наугад, она упала, заходясь кашлем.
– Вот леший, – выдавила чародейка, наверное, самые нелепые последние слова и провалилась во тьму.
2
Тени минувших дней
Он пришёл в этот мир с болью и отчаянием. Он не знал, кто он, не помнил ни имени, ни прошлого. Только где-то глубоко внутри, на границе между сознанием и забытьём, теплилось едва различимое, будто бы отдалённо знакомое «я».
Первое, что он услышал, – собственное дыхание. Хриплое, тяжёлое.
Он открыл глаза и осознал себя в комнате. По крайней мере, он подумал, что это была комната. Потолок, красные отблески света, тёмные, дрожащие тени. Он будто бы уже бывал здесь, когда-то давным-давно.
На его лоб легла чья-то ладонь. Сухая, словно осенний лист.
– Всё хорошо, мой мальчик, – незнакомый голос, должно быть, принадлежал старику. – Всё хорошо. Я здесь.
– К чему всё это? – Другой голос, женский. – Ты же знаешь, что он долго не протянет.
– На этот раз всё иначе!
Ответа не последовало.
А он продолжал лежать безмолвно, потому что, кажется, не знал слов. Не знал или забыл? Он не мог ответить на этот вопрос.
Тени на потолке напоминали ему о туманных сновидениях. Но видел ли он их? И откуда ему вообще известно, что такое сны?
– Ты меня слышишь? – снова этот старый голос. – Узнаёшь?
Он повернул голову – это правда был старик. Высокий, с глазами чернее самых глубоких теней.
– Мальчик мой… – пробормотал старик.
– Я… – сорвалось с его губ. В памяти начали всплывать картины.
Деревянный дом, солнце, лужайка, усеянная жёлтой россыпью одуванчиков, кот, уснувший на заборе. Что это? Сны? Или воспоминания?
А эти чёрные глаза? Он снова заглянул в них. Разве они всегда были такими?
– Ничего, тебе скоро станет лучше. – Руки старика приподняли ему голову, губ коснулась глиняная чаша, в горло хлынуло горькое варево.
Боль немного отступила, видения стали чётче. Просторные сени, валенки в снегу, запах маминых пирогов, жар печи. «Лучезар, обед!» – кричит женщина, и он бежит ей навстречу.
