положить туда. Как нерешительно потянула за эту маленькую ручку. И как вместо туго выдвигающегося ящика со стопкой забытых папок, который я ожидала увидеть, распахнулась вся передняя часть шкафа. Я едва сдержалась, чтобы не вскрикнуть, отскочила назад и споткнулась о коробку старых книг в противоположном углу. Головой задела огромную паутину на стене и до конца дня испытывала приступы паники, представляя, что у меня в волосах ползают пауки.
Но то, что я обнаружила, того стоило.
Прижав сумку Лайлы к себе, я сгибаюсь пополам и осторожно переступаю через порог.
Толкаю заднюю стенку шкафа, и она тоже распахивается.
Мой личный шкаф с проходом в другой мир.
И вот я здесь.
Единственный источник света в комнате – лучи, струящиеся через окно под конусообразной крышей. Я смотрю на воробья на витраже, чьи крылья окрашивают кресло-мешок посередине комнаты в фиолетовый оттенок, нащупываю цепочку и тяну за нее. Загораясь, лампочка покачивается и освещает истоптанный бордовый персидский ковер в центре и полукруглые книжные полки, обрамляющие эту каморку.
Книги. Десятки книг, которые кто-то принес сюда до меня – как и ковер с креслом.
Обложки книг, подписанные авторами, висят на стене в дешевых деревянных рамках. Кипы книг стоят по бокам кресла в качестве самодельных тумбочек. И одна наполовину прочитанная раскрытая книга с треснувшим корешком нетерпеливо дожидается, когда я возьму ее с верха стопки и закончу.
На протяжении двух лет я постепенно пополняла коллекцию хранящихся здесь сокровищ: приносила сюда свои любимые книги. Книги, которые что-то для меня значат.
Мне всегда казалось, что это наш маленький секрет – мой и того загадочного незнакомца, который сделал это место своим убежищем до меня.
Наша воробьиная комнатка.
Наш тайничок.
Я смотрю на часы: три минуты и двадцать секунд. (И четыре тысячи шестьсот семьдесят восемь шагов! Может, к обеду я все-таки доберусь до пяти тысяч.) У меня нет времени даже на то, чтобы привести рукопись в порядок. Я могу только оставить ее тут и уйти.
Я чувствую себя беззащитной, когда, перевернув сумку, вытряхиваю помятые истерзанные листы на ковер. Я еще никогда не оставляла здесь свою рукопись. Да и вообще до сегодняшнего дня не приносила ее на работу.
Но есть ли более подходящее место, чтобы спрятать свои секреты, чем тайник?
Я бросаю последний долгий взгляд на листы бумаги у меня под ногами, мысленно обещаю им как можно скорее вернуться, тяну за цепочку, чтобы выключить свет, и ухожу.
Глава 3
Это все напоминает «Рождественские каникулы»[12].
В просторном вестибюле старого особняка раздаются шумные приветствия, эхом отскакивая от полированных мраморных полов к обложкам бестселлеров «Пеннингтона», висящих в рамках на стенах. Из окон видны силуэты тех, кто общается на широком деревянном крыльце, обрамляющем дом. Старинные медные канделябры, верно стоящие на посту, сияют мягким светом. Триста пятьдесят два хрусталика люстры на потолке сотрясаются от громогласного смеха.
Авторы «Пеннингтона», спасаясь от ледяного дождя, в промокших пальто заходят внутрь, к ним тянут руки, их заключают в объятия. Я слышу вокруг фразы вроде: «Как добрался?», «Я видела твой пост о том, что ты опоздала на перелет, бедняжка» и даже «Прости, Тэбби, но я правда не считаю попытки зачать ребенка уважительной причиной для срыва сроков». Повсюду раскрасневшиеся щеки – отчасти от волнения, отчасти потому, что в вестибюле душно и полно народу.
А я?
Я вся дрожу от предвкушения. Или, по крайней мере, мой желудок.
Потому что сегодня бесплатный день. И не просто бесплатный, а с корпоративной кредиткой. Когда платят мне – буквально за то, чтобы я, создавая иллюзию величия нашего издательства, сводила автора в новый ресторан, на который посматриваю уже несколько месяцев, но куда не могу себе позволить сходить. Я буду разъезжать по городу с автором, делать все для того, чтобы он хорошо провел время, обсуждать с ним его свежие идеи, но еще и есть. И, конечно, смотреть достопримечательности. Но потом опять есть.
Я почти ощущаю, как в большом кармане моего пальто, будто сердце, стучит серебряная корпоративная кредитка. Она готова к действию. Она шепчет: «Бесплатно, бесплатно, бесплатно».
В предвкушении этого события я не ела весь день.
И ощущаю себя ребенком на Рождество.
– Делайла! Я здесь! – Визгливый голос заглушает все остальные, и я чувствую, как кто-то пихает меня локтем в бок.
Я спотыкаюсь, Жизель, полностью игнорируя меня, машет Делайле Рэй и обнимает ее так, как будто она ее возлюбленный-моряк, вернувшийся спустя десять лет.
А прошло всего два дня.
Делайла Рэй, богатая инстаграм[13]-инфлюэнсерша с миллионом подписчиков, которые наблюдают за каждым ее шагом (и, соответственно, покупают ее книгу, в которой все эти шаги описаны), живет в Нэшвилле.
Жизель – мой босс. Вообще-то одна из многих моих боссов, но если конкретнее, то она моя непосредственная начальница. Метр восемьдесят ростом. Прямые платиновые волосы. Проведя всего один семестр за границей десять лет назад, она до сих пор просит всех помолчать, когда разговаривает по «мобильнику», и говорит, что «выжата как лимон»[14] на следующее утро после вечеринки. Ах да. Еще она меня ненавидит.
Но будем честными, откуда мне было знать в ту первую неделю, что Сэм из отдела контрактов временно расстался с Жизель, когда пригласил меня на свидание? (Я тоже тогда была в не слишком постоянных отношениях.) Выражаясь языком Жизель, черт меня побери, если я от этого получила удовольствие. Не очень приятно, когда тебя используют в качестве приманки для ревнивой бывшей, которая случайно оказывается твоей новой и невероятно злопамятной начальницей. Как бы то ни было, по прошествии двух лет, несмотря на то что мы все взрослые, она до сих пор меня не простила.
Жизель и Делайла Рэй сцепились в утомительном приветствии – таком, когда игнорируешь всех вокруг и разговариваешь в полный голос, – и занимают столько места, что мне трудно разглядеть нового гостя, вошедшего с улицы следом за ними. Я оживляюсь при виде красного вязаного свитера и встаю на цыпочки, чтобы подтвердить свою догадку.
И действительно, из-за спин девушек появляется Освальд. Он растерянно оглядывается. Более того… кажется, думает сбежать. О нет.
Я тут же подскакиваю к нему.
– Освальд, я так рада, что ты смог приехать, – говорю я, сокращая дистанцию между нами. Хватаю его за руку и крепко жму ее, отчасти в знак приветствия, отчасти для того, чтобы предотвратить его побег. – Гляньте-ка. – Я рассматриваю толстый красный воротник вокруг его шеи. – Подарок от благоверной?
Его огромные глаза моргают за стеклами круглых очков, пытаясь сосредоточиться на мне. Бедный Освальд. Гений словесности, настоящий знаток своего дела, он безнадежен в том, что касается продаж и общения с людьми.
– Ты про мой свитер? – наконец спрашивает он, с сомнением оглядывая себя. – Ну… да.
Я терпеливо улыбаюсь.
– В отель заселился?
Еще одна длинная пауза. Наконец кивок.
– Чудесно. – Я улыбаюсь шире. – Чудесно. – Очевидно, следующие сутки пройдут как по маслу. Я перевожу тему: – Мне жаль, что твоя жена не смогла приехать. Чем она будет заниматься на выходных? Надеюсь, чем-нибудь интересным?
За этим следует мучительная пауза, почти такая же длинная, как многостраничные описания листопадных деревьев в книгах Освальда.
– Читать.
– И? – Я ободряюще киваю в ожидании большего.
Освальд моргает, и я понимаю, что история подошла к концу.
Ну, хватит болтать. Пришло время развлекаться.
К тому же в этой ситуации есть существенный плюс, напоминаю я себе. Преимущество того, что я работаю с Освальдом, а не, например, с Делайлой Рэй, заключается в том, что он прежде всего послушный. Он настолько пассивен, что мне приходится умолять его выразить свое мнение по поводу маркетинговых стратегий и дизайна обложек. Я всегда осторожно редактирую его книги (в которых поднимаются темы вроде «Действительно ли пестрая лириопе – лучший способ украсить границы вашего лесного сада?»), потому что этот мастер садоводства с удивительно большим количеством подписчиков в соцсетях, которые следят за каждым
