Новгород), Прокопьевска, Сталинграда и многих других городов.
Вся страна представляет собой одну большую стройку. Коллективизация ломает привычный крестьянский уклад, оставляя без земли и средств производства миллионы сельчан. Результат – голод в Поволжье и на Украине, огромные жертвы. А выжившим путь один – в трудовые армии, бойцам которых надо где-то жить. Значит, пора проектировать и строить дома для трудовых коммун.
Немного статистики. Если во второй половине 1920-х годов на одного городского жителя в СССР приходилось около 5,5 кв. м, то в начале 1930-х норма расселения снизилась до 3–3,5 кв. м, а в некоторых новых промышленных городах – до 2 и даже до 1,7 кв. м на человека. Эти метры располагались в основном в очень плохих деревянных бараках, чаще всего общих, не разделенных на комнаты, без водопровода, с общими кухнями и «удобствами во дворе».
Сталин понимает: одними домами из сборных элементов (платтенбау, германский стиль середины 1920-х) не обойтись, это очень дешевый вид массового жилья. И он решает строить одновременно и монументальные дома, и комплексные парковые зоны. Одна из самых ярких архитектурных идей – Выставка достижений народного хозяйства. Ее создатель Вячеслав Олтаржевский с 1924 по 1935 год находился в командировке в США, где не только знакомился с современными строительными технологиями, но и окончил экстерном Нью-Йоркский университет и даже успел поработать на высотном строительстве Нью-Йорка.
Выставка не просто стала «архитектурным зверинцем», слишком просто рассматривать ее как набор павильонов. Это был проект безупречного социалистического города – и эстетически, и структурно.
В этом «безупречном городе» Страны Советов есть место и для элитного жилья. Дом на набережной архитектора Бориса Иофана становится символом будущего благосостояния советского народа. Иофан – сторонник итальянской классической школы. В этом эксклюзивном строении была расселена новая номенклатура – партийно-советские деятели, обласканные властью художники, артисты, писатели.
Советская бюрократия к этому моменту окончательно стала разбираться, как ей следует жить. Дом сопоставим по своим параметрам, по инженерной оснащенности с самыми передовыми сооружениями того времени.
В Доме на набережной многокомнатные квартиры с широкими холлами, высокими потолками, помещениями для прислуги. В этом доме есть все – магазин, парикмахерская, прачечная, кинотеатр, детский сад, школа. В планах была и постройка из Дома на набережной в сторону Кремля отдельной ветки метро.
Идея такого обособленного (без демонстрации окружающим) существования была близка советской элите, быстро набиравшей вкус к жизни.
Сразу после заселения этого дома по Москве поползли слухи: в строении полые стены, в которых перемещаются сексоты, чтобы следить за его обитателями. Достоверно не известно, правда это или вымысел, но в конце 1930-х годов жители этого дома попадали в НКВД гораздо чаще других.
За окном уже 1931 год, выходит постановление ЦК ВКП(б)«О перестройке литературно-художественных организаций», которое пресечет архитектурную вольницу. Авангарду и конструктивизму будет сказано твердое «нет».
Аналогичные процессы происходят и в гитлеровской Германии. Национал-социалисты запрещают авангард и конструктивизм. Они видят Германию империей войны и воли, им нужны широкие проспекты для парадов и демонстраций, величественные здания и памятники. В стране уже произошел пивной путч. Люди в коричневой униформе ведут себя как хозяева. Уже увозят в концлагеря евреев и других инородцев, по стране жгут книги неугодных авторов.
В 1933 году учреждается Имперская палата культуры. Только члены Палаты имеют право на работу, тысячи художников по расовым признакам из-за политической неблагонадежности или за пристрастие к авангардизму выбрасываются на улицы.
В результате к 1936 году членами Имперской палаты искусств являются 15 000 архитекторов, столько же живописцев, 3000 скульпторов, 4200 графиков-прикладников, 2600 издателей литературы по искусству и продавцов художественных магазинов. Более 30 000 «солдат фронта народного искусства» трудятся на благо империи, воспевая арийские ценности.
А тем временем в Москве завершается проектирование еще одного монументального сооружения – гостиницы «Москва». Это самый большой отель в СССР. Проект должен утверждать сам Сталин. На всякий случай академик Щусев на одном листе ватмана рисует два варианта оформления фасада. Один – помпезный, украшенный лепниной, другой – строгий и аскетичный. Сталину проект так понравился, что он расписался прямо посередине ватмана. Не осмелившись задать вопрос, какой фасад Сталин все-таки имел в виду, Щусев строит два фасада. Один с выходом на Ильинку, другой – на Охотный Ряд.
Те, кто не знает эту историю, могут оценить решение фасада как необычайную архитектурную тонкость: это справа, это слева. А на самом деле это история о власти и о системе принятия решений.
Со строительством гостиницы «Москва» уходит в прошлое облик Манежной площади. Совсем недавно здесь располагался жилой квартал, застроенный двухэтажными домами, церквями, в середине которого возвышался гранд-отель. Именно на его месте и было построено грандиозное здание по проекту Щусева.
Спорить о художественных достоинствах щусевской гостиницы «Москва» трудно. Здание недавно снесено, на его месте сегодня стоит нечто похожее, уже из сегмента «топ-класс» комфортности. Но вот об архитектурном пращуре современного отеля работы Щусева в 1930-е годы известный советский писатель Илья Ильф писал так: «Муза водила на этот раз рукой круглого идиота». Ильф ошибался. Муза водила рукой талантливого конъюнктурщика, обласканного властью.
Кстати, Щусев – автор построенного всего за несколько лет до этих событий Мавзолея Ленина. Он талантливо вписывает усыпальницу вождя в кремлевский ансамбль. Щусев придает особую сакральность Мавзолею, намеренно подчеркивая его связь с египетскими пирамидами.
А что же в это время происходит в Германии? К 1933 году Гитлер получает абсолютную власть. Его победившая национал-социалистическая партия устанавливает каноны, по которым отныне будет строиться жизнь в новой Германии.
В 1934 году на VI съезде партии в Нюрнберге объявлена «Культурная программа НСДАП».
Основу этой программы составили высказывания Гитлера о задачах и сущности изобразительного искусства, повторявшиеся фюрером многократно. К примеру, об искусстве как возвышенной и обязывающей к фанатизму миссии.
Тогда же была заложена и идеологическая основа архитектуры Третьего рейха.
Вот какие задачи ставил перед своими зодчими фюрер: рассчитывать здания не на десятилетия и даже не на столетия вперед. По его мысли, постройкам должна быть уготована тысячелетняя история, как немецким соборам, – строить нужно навеки.
Шпеер, став придворным архитектором Гитлера, реализовал указания своего хозяина с немецкой педантичностью. Новому порядку нужны новые величественные здания, проспекты и площади, которые примут сотни тысяч преданных делу арийцев.
Гитлер считал себя художником и архитектором. Может быть, поэтому он питал всепоглощающую, трепетную страсть ко всему монументальному и символическому. Он оценивал достижения разных эпох, в том числе и достижения их архитектурного наследия.
И вот наступил сокровенный момент: Гитлер открыл перед Шпеером свои личные альбомы для рисования, которые он испещрил эскизами дворцов и
