— Конечно, бывает! — закивал Игнаптев.
Все-таки он был неплохим дядькой — надо же, вылез, оказывается, из-за стола, сбегал за водой…
— Так о чем мы говорили? — спросила я. — Ах да. Ко всем этим бедам с Микки… э-э-э, простите, с Демидовым и Циской, добавляется еще тоталитарная слежка.
— Слежка? — насторожился Игнаптев и его рука сама собой потянулась к поясу, невольно пытаясь нащупать даже не пистолет, а мобильник, что в наше время стреляет безотказнее. — Какая слежка?
— За мной следит наша СБ! — всхлипнула я и прикрыла глаза ладонью так, чтобы сквозь щели пальцев хорошо видеть его лицо.
Лицо у Игнаптева вытянулось и рот слегка приоткрылся, как у человека, который услышал новость. Вряд ли Игнаптев обладал театральными талантами.
— Как? — крякнул он. — Ну, как за всеми… Посещаемость… Почта… Мы ж им за это деньги платим. Большие, кстати. Чота…
— Если бы! — Я демонически усмехнулась, а затем резко схватила за рукав и вытолкнула вперед Дарью Филипповну, стоявшую онемевшим столбом все это время. — Вот! Вот они кого приставили за мной следить!
На лице Игнаптева отразилась такая гамма чувств, что я поняла: если бы у меня сегодня действительно были критические дни, мое поведение было бы простительно, а так, наверно, надо начинать пить какие-нибудь витамины. Тревога явно оказалась ложной — никакая СБ за мной не следила.
— Господи, Леночка! — всплеснул руками Игнаптев. — Это же… э-э-э… Дина? Пардон, Даша. Даша, практикант! Это я ее к вам направил!
— Вы? Лично вы?
— Даша, милая, оставьте нас на минутку? — Игнаптев опомнился и энергично махнул рукой.
Даша на деревянных ногах скрылась за массивной дверью.
— Это дочь поварихи моей первой жены, — деликатно понизив голос, продолжил Игнаптев. — Она заканчивает какой-то колледж, понимаете? И… меня попросили… помочь девочке набраться опыта, ввести в курс, так сказать. А кто это сделает лучше вас, Лена? Наверно, мне надо было с вами это обсудить, но я был уверен, что Позорян… вы ведь у Позоряна в отделе работаете, да? Все не могу запомнить…
Я проигнорировала этот неуместный вопрос. Мне было очень стыдно. За эти несколько месяцев я уже выяснила, в каких случаях Игнаптев врет, а в каких недоговаривает, и как это у него отражается в мимике. Игнаптев не врал — эта useless дурочка вовсе не была шпионкой, у него и в мыслях не было такого. И моя idiotisch подозрительность выглядела теперь очень idiotisch.
— Я был уверен, что вам давно нужен помощник, — с мягкой укоризной продолжал Игнаптев. — Если вы не хотите практиканта — я заставлять не буду. Хотя мог бы. Я понимаю, вы творческая личность, но зачем же при девочке такое устраивать, Илена? — Он повернул запястье и глянул на часы.
— Простите, Илья Мурадович, — искренне произнесла я. — Не знаю, что на меня накатило. Конечно, я возьму девочку.
Честно говоря, брать ее мне совершенно не хотелось. Но, видно, я переборщила с Микки и поддалась теперь эмоциям — отказать Игнаптеву я уже не могла. Все-таки он был очень мягкий и приятный человек, этот наш Игнаптев.
Так у меня появилась своя практикантка, и это стало лишь началом приключений того длинного дня.
Визитки
Даша семенила за мной, едва поспевая. Я уже смирилась с мыслью, что теперь всюду мне придется таскать за собой это чучело. Чучело тоже находилось под впечатлением от утренней сцены и молчало. Я мстительно послала ее на самую дальнюю экспресс-кухню сделать кофе, а сама села на банкетку и раскрыла нотик. Вернулась Дарья и робко протянула мне стаканчик с мутной жижей:
— Сахар я ложить не стала, думала…
— Класть. Класть, а не ложить, — мрачно перебила я. — Ну, рассказывайте, Дарья Филипповна о себе. Будем знакомиться.
— Мне двадцать три года… — начала она. — Вы не думайте, что я маленькая. Я смышленая, правда!
Я поперхнулась кофе.
— Дальше.
— Я учусь в Академии управления на пятом курсе по специальности «Организация и планирование учета»…
— Дальше, — мрачно потребовала я.
— О чем же рассказывать? — растерялась Даша.
К тому времени я уже нашла ее в «Одноклассниках» и бегло изучала досье, списки друзей, tasteless пляжные фотки и vulgar фотки с кошкой.
— Это все, что вы можете о себе рассказать? — рассердилась я. — Двадцатитрехлетняя закомплексованная гора мяса в шестьдесят кило, которая наливает кофе в пластик вместо висящего для этой цели фарфора, которая ложит сахар, и все, что может о себе рассказать, — это название ВУЗа? Не с первого раза поступила? Двадцать три года, пятый курс…
Даша понурилась, и губы ее задрожали.
— Зачем вы так? — произнесла она с unique трагизмом.
Я подумала, что угадала — наверняка поступила не с первого раза, и с этим у нее связаны неприятные воспоминания. Даша продолжила:
— Зачем вы так про меня? Я же всего пятьдесят три кило вешу, не шестьдесят!
Я снова поперхнулась кофе.
— Хорошо, Даша. Тогда просто расскажите о себе. Знаете, как в анкетах? Пол, возраст, место рождения, родители…
— Я родилась в Москве. Моя мама работает поваром у госпожи, которая лично знакома с каким-то начальником Корпорации. И мама попросила, чтобы она попросила, чтобы он попросил…
— Как зовут маму? — перебила я.
Даша назвала, и я тоже нашла ее в «Одноклассниках». С одноклассниками у мамы было плохо даже для ее возраста — всего два. Видно, класс был пьющий или уголовный.
— Давайте дальше. Отец?
— Отец от нас ушел, когда я только родилась. Его зовут Филипп Босяков, он водитель автобуса, но мы почти не общаемся.
— Замечательно! Дочь кухарки и извозчика хочет стать менеджером! И вы всю жизнь прожили с мамой?
— С бабушкой.
— О боже. Сочувствую. Ну, хорошо. Сколько длится ваша практика?
— Месяц…
— Месяц. Месяц мы будем работать вместе. Ясно? Поэтому у нас не должно быть друг от друга никаких тайн. Какие у вас есть тайны?
Даша готова была расплакаться.
— Хорошо, я скажу, — прошептала она. — Только никому не говорите! Обещаете?
— Постараюсь.
Она откинула с лица белокурый локон, наклонилась к моему уху и доверительно прошептала:
— Я плохо знаю английский!
Я ничего не ответила, пытаясь осмыслить две новости. Одна была хорошей: практикантка не шпионка. Вторая новость была плохая: практикантка оказалась полной дурой. Впрочем, с этим уже можно было работать.
— Хорошо, Даша, а что вы знаете обо мне? — спросила я.
— Ой, ничего пока… — растерялась она.
