Несколько жителей соседнего поселка отправились на охоту, и их собака заинтересовалась норой, где мальчишка собирался отсидеться до окончания поисковых мероприятий. Воспылав желанием добыть неизвестного зверя, охотники раскопали нору, и один из них по одежде опознал в Окше беглого оружейника, за поимку которого уже было назначено солидное вознаграждение.
Мальчишка сопротивлялся так отчаянно, что трое здоровенных мужчин еле скрутили его. Сразу после насильственного водворения беглеца на прежнее место началось следствие. В Окше подозревали шпиона, вознамерившегося похитить тайну смертоносных клинков. Оставалось только выяснить, кому именно он служит и кого имеет в пособниках.
Во время первого допроса мальчишка упорно твердил, что никому не хотел причинить зла, а сбежал исключительно по той причине, что решил спасти собственную жизнь.
– Разве тебе здесь кто-нибудь угрожал? – вкрадчиво поинтересовался старший мастер, тот самый, что однажды похвалил Окша.
– Никто, – ответил тот.
– Ты боялся получить смертельное увечье во время работы? – продолжал допытываться старший мастер.
– Нет.
– Ты заболел от воздействия едких испарений?
– Тоже нет.
– Тогда в чем же дело? Объясни.
– Не могу… Все, кто находится здесь, скоро погибнут. И смерть их будет страшна.
– Откуда ты узнал это?
– Ниоткуда. Я просто чувствую.
– Ну, хорошо. – Старший мастер переглянулся с лекарем, в задачу которого входило наблюдение за состоянием психики оружейников. – Ответь, откуда эта смерть грозит нам, изнутри или снаружи?
– Снаружи, – ответил мальчишка без промедления.
– Что же ты тогда предлагаешь? – скептически улыбнулся старший мастер. – Усилить охрану? Раздать оружие всем свободным от работы? Построить еще одну стену? Вырыть глубокий ров?
– Я ничего не предлагаю, – в словах мальчишки сквозила печаль, вполне вероятно, что и искренняя. – У вас нет таких средств, чтобы предотвратить беду. Ради собственного спасения вам нужно рассеяться по стране. Забиться в самые укромные уголки. Затаиться. Сменить одежду, внешность, ремесло… Хотя и это вряд ли поможет.
Тут уж удивились не только старший мастер и лекарь, но и все, кто присутствовал при допросе. Ну и малец! Вот так сказанул! Это надо же: немедленно бросить удобное жилье, выгодную работу, добрых приятелей и разбежаться в разные стороны! Кому это нужно? Да и кто нас отсюда отпустит? Ведь что ни говори, а мастерская находится под негласным покровительством могущественных максаров. Они-то прекрасно понимают, что клинки действуют только до тех пор, покуда живы их создатели. Нет, уморил нас этот сопляк! Или у него что-то не в порядке с головой, или это еще тот хитрец!
Окш не изменил своих показаний и под пыткой, которую производило одно из самых жутких максаровских созданий – человек-палач, заменявший собой и виселицу, и гильотину, и костоломку. Даже пыточный инструмент этому страшилищу был не нужен. Он сам с головы до ног являлся одним огромным пыточным инструментом – живая груда когтей, шипов, клыков…
После допроса Окша отвели в помещение, специально предназначенное для таких неблагодарных скотов, как он.
Мрачный сводчатый подвал, в котором раньше варили селитру, был разгорожен на отдельные клетки решетками. Все тут, казалось, сделано на века: стены и своды сложены из огромных каменных блоков, вмурованные в них железные прутья, каждый толщиной с руку, отстояли друг от друга всего на расстояние пяди, а замки представляли столь тяжелые и сложные устройства, что те клетки, ключи от которых оказались сломаны или утеряны, так больше никогда и не открывались.
Один жилец здесь уже имелся – паренек примерно одних с Окшем лет, похитивший из кладовой моток золотой проволоки. Сейчас он мирно спал, зарывшись в груду соломы.
Скоро наступила глухая и, судя по всему, долгая ночь – большая редкость в этих краях. Территория мастерской была еле освещена, только в дальнем ее конце над плавильной печью мерцало багровое зарево. Хотя все кому не лень продолжали потешаться над предсказаниями нахального мальчишки, старший мастер велел усилить караулы, а запасные ключи от всех замков, обычно хранившиеся в железном сундуке, переложил себе под подушку. Эту ночь или, по крайней мере, добрую ее половину он решил не смыкать глаз, ради чего взял к себе в постель самую грудастую из посудомоек.
Жилые бараки стали уже успокаиваться (свет в избушках мастеров погас давно), когда из подвала донесся монотонный заунывный вой. Выл, конечно же, Окш. Выл не с тоски, не с отчаяния, не от боли, а для того, чтобы посеять в людских душах тревогу.
На уговоры и угрозы тюремщиков он не реагировал, зато советовал им безотлагательно провести очистительные обряды, предписанные каждому жестянщику, собирающемуся в скором времени предстать перед ликом владык загробного мира. Улаживать дела мирские, по его словам, не имело никакого смысла, поскольку грядущая катастрофа должна была поглотить не только людей, но и все творения их рук, включая еще не составленные завещания и прощальные письма.
Пришлось подвальные окна и отдушины забить соломой. Вой от этого стал тише, но покой людей уже был безвозвратно нарушен. Многие, чтобы заснуть, прибегли к испытанному средству – крепкому хлебному вину, которое изготовлялось здесь для нужд оптики.
Когда Окш перестал наконец выть (то ли убедился в тщете своих усилий, то ли затаился, чувствуя приближение опасности), спали уже все. Спали и те, кто обязан был бодрствовать. Спал и старший мастер, спрятав голову меж могучих сисек посудомойки.
Странен и тяжел был этот сон. Те, кто лежал в постелях, напоминали мертвецов – не шевелились и не храпели. Караульные, потерявшие свое оружие, бродили, как лунатики, натыкаясь на стены и друг на друга. Дежурившие у печи литейщики все подкидывали и подкидывали в топку уголь, словно собирались немедленно провести плавку. Даже профессиональные соглядатаи, которым вообще полагалось спать вполглаза, лежали как оглушенные.
Вскоре на дороге, соединяющей мастерскую с трактом, раздался шум, похожий на тот, что обычно производит на марше плохо обученная солдатня. Шли не таясь – тяжело топая ногами и побрякивая железом.
Стражник у входа, отвечавший за замки и запоры, очнулся от сна-дурмана и безо всякого распоряжения широко распахнул ворота. Внутрь вошли мрызлы, да еще какие – не одичавшие, брошенные хозяином изгои, а отборные экземплярчики, один другого шире и страшнее. Стражника, услужливо прикрывшего за ними ворота, они убили – просто так, без необходимости, ради забавы.
Все дальнейшее происходило почти в полном молчании, но быстро и без проволочек, как будто бы каждый из мрызлов заранее знал свою роль или всеми ими управляла со стороны могучая злая воля. Пока одни чудовища убивали сонных жестянщиков и громили все, что нельзя было стронуть с места, другие копали яму напротив плавильной печи.
Когда яма достигла глубины, в два раза превышающей человеческий рост, туда свалили все, чем раньше так славилась мастерская: уникальные инструменты, сверхточные станки, редчайшие сплавы, уже готовое оружие, заготовки к нему, сундуки, набитые книгами.
