на всякий случай, чтобы вездесущие руки Алёны не добрались без его ведома.
Когда он повернулся снова к девушке, кровь отхлынула с лица. Та сидела притихшая и вчитывалась в его блокнот. Блокнот являлся частью его души, которую видел, пожалуй, один лишь Стас — лучший друг детства. Он не был личным дневником, но был сокровищницей его мыслей и идей, который хранился под матрасом, подальше от чужих глаз, таким маленьким островком, где парень находил себя, приходя домой и снимая все напускные маски.
Самое ужасное — Миша ночью записал слова Саши про счастье. Он хотел когда-нибудь эти слова превратить в прекрасные ноты.
И теперь вся его вывернутая душа лежала в ярко-красных облупленных ногтях Алёны.
— Отдай. — На удивление тихо и спокойно произнёс юноша. — Я не разрешал тебе брать его.
Он сделал шаг по направлению к ней, чтобы снова выхватить, но она проворно занесла руку с блокнотом за спину. Миша наткнулся на внимательный взгляд её серых глаз. Он снова попытался выхватить, но на этот раз Алена даже не сопротивлялась.
Когда блокнотик оказался в его руках, юноша шумно выдохнул и снова посмотрел на девушку, которая не отрывала от него взора.
— Я в душ, потом провожу тебя на остановку и пойду к Стасу. И пообещай мне, что бы ты там не прочла, сохранить в секрете.
Подруга продолжала молчать, было видно, как она обдумывает его слова.
— Алена, — Миша устало потер глаза. — Я не шучу. Если я узнаю, что ты рассказала хоть слово, можешь ко мне больше не подходить.
— Серьезно? Ты готов пожертвовать нашей дружбой?
— Всё строится на доверии, если оно пропадет, то любая связь распадается.
— Ладно, — она кивнула и встала. — Можешь меня не провожать до остановки, я пошла.
Сорокина остановилась около двери и оглянулась, в ее взгляде плескалась надежда на то, что он попросит ее остаться, не отпустит или даже просто настоит на своем, чтобы проводить, но он лишь молча кивнул. Она грустно ухмыльнулась, про себя сделав какие-то выводы и ушла. Юноша открыл окно, чтобы выветрить дух её присутствия из его жизни, и снова включил ноутбук.
Как он и предполагал, в уведомлениях висело непрочитанное сообщение от Саши:
Саша Захарова: “Надо полагать, ты мне таким образом сообщил, что ты наконец-таки дошел до дома?”
Миша Макаров: “Мне кажется, что я все еще на пути от твоего дома к своему”.
Саша Захарова: “Хм, думаю, тебе стоит уже возвращаться обратно, как раз дойдешь к тому моменту, когда меня снова надо будет провожать”. — Парень улыбнулся, он снова привычным жестом взъерошил свои волнистые волосы. Было как-то по-особенному волнительно общаться с Сашей, она явно стала для него не очередной проходящей мимо, и эта мысль вызывала трепет. Девушка была для него словно музыкой, вызывала те же эмоции и чувства.
Миша Макаров: “Ты завтра работаешь?” — на этот раз, ответ пришлось подождать. Миша откинулся на спинку кровати и закрыл глаза, он вообразил, как она сейчас сидит, укутавшись в плед, гладит кошку и улыбается. "А у неё красивая улыбка" — подумал он.
Саша Захарова: “Нет, я так пошутила)“
Миша Макаров: “ Саша, знаешь, что такое счастье?”
Миша Макаров: “Счастье — это чувствовать, как сквозь расстояние человек тебе улыбается”.
Саша Захарова: “Это и правда прекрасно)”
***
Понедельник выдался хмурым, темно-серое небо нависало над разноцветными шапками прохожих, которые кутались от пронизывающего ветра и старались быстрее добраться до укрытия.
Саша с трудом разлепила веки. Когда за окном темно, воет ветер, а в доме дубак такой, что даже кошка не греет, вставать не хотелось вовсе. Сейчас из кровати мог поднять только запах горячего какао, который и доносился из кухни, а также душа, исходящая сладким волнением от предвкушения чего-то нового в жизни.
Неспешно позавтракав, девушка оглядела себя в зеркало, обрамленное гирляндой. Синяя форма, состоящая из юбки в складочку и жилетки, красиво оттеняла её цвет глаз. Оставался последний штрих. Саша провела по губам своей любимой красной помадой, которая лишний раз подчеркивала белизну её кожи, и отправилась в гимназию.
Придя в школу, девушка с некоторым сожалением отметила про себя, что Миши нет. Ей очень хотелось узнать, как он поведёт себя после пятничной прогулки: также будет делать вид, что ее не замечает, или хотя бы улыбнется своими ямочками на щеках в знак приветствия.
Посередине первой пары пришла классная руководительница — Маргарита Семёновна — и сделала объявление:
— Культорг приняла решение запустить конкурс новогодних рисунков на окнах первого этажа, под каждым окном приклеен листочек с номером класса. Нужно двух-трех, а лучше четырёх человек, кто сможет раскрасить окна в течение трех дней.
Класс со скучающим видом смотрел на Маргариту Семёновну, будто говоря: "А кому по сути оно нужно?"
— О, а что рисовать надо во время уроков? — послышался сзади басок троечника-одноклассника Максима, который только и делал, что пропускал занятия.
— Нет, Семёнов. Вечером или после уроков.
По классу пролетело недовольно "Ууу".
— Вы подумайте до конца пар, во время литературы скажете.
Она уже направилась к двери и неожиданно вспомнила:
— Ах да, забыла совсем сказать про приз…
— Новогодние сладкие подарки, — мечтающим голосом перебил все тот же Максим.
— Ага, разбежался! Одна коробка конфет на весь класс, и всё, расходимся, — хмыкнула Алёна.
— Призом будет то, что хватит на всех, а не как всегда, — рассмеялся сосед Максима — Макар.
— Да нет же! — наконец классная нашла куда вклиниться. — Приз — проведение новогодних каникул на горнолыжной базе отдыха и встреча нового года!
По классу пробежал одновременно и удивленный, и радостный гомон. Лишь Саше да Яре, которая была такая же отрезанная от группы, было все равно. Они при всем желании не поехали бы со своими одноклассниками.
Отсидев две пары, Саша направилась в столовую. Она всегда немного ждала, пока народ разойдется, чтобы спокойно в одиночестве посидеть, не опасаясь, что кто-нибудь пристанет. Там, как всегда, творился аншлаг, но через несколько минут гомон начал утихать, и девушка, взяв поднос с едой, из которой аппетитно выглядел только апельсиновый сок, пошла искать свободное место.
Она сидела, поглощенная скудным обедом и книгой, которую читала на телефоне, когда к ней подошла их королевская свита. Алёна остановилась около столика, который заняла Саша и выжидающе уставилась на ту.
Захарова сначала делала вид, что не замечает девушку, но вскоре ей это надоело.
— Сорокина, ты давно не видела, как люди едят? Ты не стесняйся, можешь поближе сесть, вдруг тебе с высоты не видно.
— Ха-ха, юмаришь, я смотрю, — та прищурилась и холодным
