делать дальше, — попытался трезво поразмыслить он. — Идти вперед, или возвращаться назад, пока цел?
«Судя по навикомпасу, я уже близко, — посмотрел он на прибор. — Но местная фауна совсем не безопасна. Неизвестно сколько еще на моем пути встретиться питоноидов. Хотя они нападают только в болоте. По твердой земле я смогу убежать».
«Но что, если и в местных лесах живут какие-нибудь существа приличного размера и не склонные к вегетарианской пище? — продолжал сомневаться Лахрим. — На камерах паука я таких не видел, но они могли прятаться. Я, в отличие от робососа, не из металла и вполне впишусь в их меню».
«Но и путь назад — это не улицу перейти, — оценивал он незавидные обстоятельства. — Несколько часов мытарств по тем же самым джунглям с теми же опасностями. И к тому же меня там будет ждать кое-кто не менее страшный, чем питоноид. И внешне в том числе. Я все больше думаю, что Гуарту и эта планета просто созданы друг для друга».
«Надо все-таки попробовать дойти до комбайна, — решил он. — Воздам молитвы феям густых кустов — авось никто не заметит, и огненному духу плазморезака — авось защитит, если что».
Наконец определившись, Лахрим гораздо осторожнее, чем до этого, углубился в джунгли. Остаток пути растянулся в несколько раз, но зато он никого крупнее мыши больше не встретил.
Через час Лахрим стоял на месте, отмеченном на навикомпасе. Он узнал вид с камеры. Немало помогли в этом следы паука и широкий пролом в густых зарослях.
Лахрим осторожно подошел и раздвинул ветки. Перед ним зияла большая и глубокая яма. Кромешная темнота скрывала содержимое. Он присел на ее край и осветил внутренность фонариком. Сильно понятнее не стало. Он увидел только какое-то мерцание в глубине.
Лахрим понял, что его ждет очередное испытание. Придется спускаться в неизвестность. Он привязал тонкую, но невероятно прочную веревку из кирокапрона к дереву и подошел к краю ямы.
«Я уже здесь, мне осталось только спуститься, — убеждал он себя. — Да, мне придется самолично сунуться к черту в пасть, или еще в какое темное место. И совершенно неизвестно, кто там и что там. Но я потратил три часа на дорогу сюда. Потрачу не меньше, чтобы вернуться. И все это ради милой беседы с начкомом? Тогда никаких повышений мне точно не видать. Ясно, что я все-таки сюда полезу. Надо только понять, как себя заставить».
Лахрим весьма четко ощущал шестым чувством, что спуск ничем хорошим для него не кончится. Вот только где было это чувство, когда он записывался в колледж МежКомДоРа?
Он несколько раз глубоко вздохнул и, зажмурившись, ступил вниз. Проскользив пару метров по веревке, он решил, что рано или поздно глаза все равно придется открыть. И если он это сделает раньше, то это даже может спасти ему жизнь.
Он осторожно разлепил веки, представляя разные ужасы. Но ничего такого он не увидел. Вокруг была густая темнота, и только внизу метрах в пяти зеленели какие-то огоньки.
Лахрим, держась одной рукой, посветил фонариком. Там были какие-то блестящие от влаги предметы. Но никакого движения он не заметил. Это внушало сдержанный оптимизм. Он продолжил спускаться.
Вскоре он ступил на дно и смог оглядеться. Увиденное не сильно его обрадовало. Паука он нигде не заметил. Взамен обычной ямы Лахрим очутился в весьма странном месте.
Это было овальное помещение метров в десять шириной с выходящим из нее тоннелем. Посередине Лахрим увидел диковинное сооружение. Оно состояло из крупной полусферы с плоской вершиной в два метра диаметром и окружающих ее, похожих на бочонки предметов разной величины. Самый большой из них был размером с полметра, и они последовательно уменьшались против часовой стрелки.
По стене шла линия, похожая на углубленную в землю трубу шириной в треть метра. Она приходила и исчезала в глубине коридора. Лахрим дотронулся до нее. Он почувствовал твердый хитин, похожий на панцирь краба, только гораздо толще. Из того же материала было и все остальное.
На всем протяжении трубы фосфоресцировали зеленые рисунки. Это выглядело как переплетение крючков разной формы и размеров. Лахрим подумал, что все это похоже на надписи. Именно их свет он и видел сверху.
4.
Он не имел в голове совершенно никаких идей о том, что он видит, и кто это создал. Его больше интересовало, исходит ли от этого места опасность и куда пропал робосос.
Он решил проверить, не угодил ли тот в полусферу — единственное место вокруг, где паук мог уместиться. Для этого пришлось сделать обычное для исследователей розеток пальцами действие. Он подошел к совершенно неизвестному предмету в таинственном темном помещении и заглянул внутрь.
Там он увидел ровную поверхность, которая шла сантиметрах в десяти от края и закрывала всю полусферу. Подобные «крышки» были и у бочковидных образований.
На хитин эти покрытия не походили. Лахрим, как верный искатель приключений на разные части своего тела, решил продолжить исследование и дотронулся до ровной плоскости полусферы рукой. Та туго подалась вниз.
Лахрим, одержимый самоубийственным желанием знать все, нажал еще сильнее, а потом и изо всех сил. Но на его удачу материал поверхности оказался хоть и гибким, но довольно твердым, чтобы уберечь содержимое полусферы от не в меру любопытных. Чем-то он напоминал смолу.
Но Лахримом уже овладела необъяснимая для столь тревожных обстоятельств совершенно неуемная тяга к познаниям. Он достал плазморезак, нажал кнопку и поднес сверкающее жало к полусфере.
Продолжи он, и все дальнейшие события могли пойти другим путем. Но в это мгновение внутри странного образования что-то булькнуло, и гибкая поверхность заходила мембраной вверх-вниз с неуловимой быстротой, издавая глухое гудение.
Рядом раздавались звуки более высокой тональности, исходящие из окружающих бочковидных предметов. Чем меньше источник — тем тоньше он гудел. Все это слилось в единую бессмысленную какофонию, давящую на уши, но продолжалось совсем недолго: несколько секунд. При этом на внешней поверхности полусферы загорелись и погасли зелеными светом надписи, подобные горящим на стене.
К тому времени как представление закончилось, Лахрим стоял в нескольких метрах от полусферы. Он отскочил как ошпаренный уже при первом движении мембраны.
Непонятное событие отрезвило его и остудило исследовательский пыл до температуры близкой к абсолютному нулю.
«Черт меня дернул полезть в этот чан, — удивлялся он себе прежнему. — Да там могло быть все что угодно: от смертельной кислоты, до какой-нибудь твари. Что-нибудь уродливое многопалое вцепилось бы мне в лицо, и поминай, как звали. А, может быть, эта штука призывает сюда кого-то, и скоро приползет хозяин этой норы размером
