— Послушай, Белтран, у тебя были те же учителя, что и у меня. Что мешает тебе получить награду за храбрость? И тебе со временем выпадет удача. На войне судьба переменчива, как и удача в сражениях. Мне так кажется…
— Нет, — грустно усмехнулся Белтран, — воином надо родиться, ратное дело не для меня. Вряд ли я когда-нибудь отличусь на поле боя. Единственное, что остается, — это попытаться не уронить честь и сохранить шкуру в целости и сохранности, для чего я должен уметь разделаться с каждым, кто захочет попробовать ее на прочность.
Бард засмеялся и заметил:
— Поверь, Белтран, это как раз то, к чему стремлюсь и я.
Однако принц помрачнел и вздохнул:
— Что ни говори, Бард, но все же есть мужчины, которые рождаются воинами; есть такие, кто способен им стать, — я же не из тех и не из других.
Джереми вмешался, заговорил веселее — видимо, решил отвлечь друга от печальных мыслей:
— Тебе, Белтран, вовсе нет необходимости быть знаменитым воином, перед тобой другое поприще — в скором времени ты станешь правителем Астуриаса и тогда сможешь нанять солдат, какие тебе по нраву, — храбрых, ловких… Ну, каких захочешь… Лишь бы честно служили. Кому в таком случае будет интересно, как ты владеешь мечом? Всем будет важнее знать, как ты управляешься с наемниками и сколько их у тебя, сильны ли твои лерони… Придет день, и однажды ты возьмешь меня на службу в качестве ларанцу. Как считаешь, может такое случиться?
Джереми использовал древнее слово, означающее колдун, и Белтран, рассмеявшись, хлопнул друга по плечу.
— Замечательно! Значит, у меня уже есть свой чародей и витязь!.. Ну, тогда мы втроем, управляя Астуриасом, сокрушим всех наших врагов! Боюсь, что этот день — боги, будьте милостивы к нам — еще долго не наступит. Джереми, пошли своего пажа — пусть тот посмотрит, не прибыл ли дом Рафаэль, отец Барда?
Джереми махнул рукой, молоденький слуга со всех ног бросился к двери, но Бард остановил его.
— Не беспокой ребенка, — обратился он к Джереми. — Он не приехал и не приедет. Даже не надейтесь. — Бард сжал челюсти, на скулах заиграли желваки.
— Он что, и на свадьбу не явится? — удивился Джереми.
— На свадьбу он, может, и явится, если король ясно даст понять, что в противном случае отец нанесет оскорбление суверену. Но на обручение его ждать нечего.
— Но помолвка вполне законная церемония, — возразил Белтран. — С этого дня ты считаешься мужем Карлины, и, пока ты жив, она не может выйти за другого. Просто матушка думает, что сестра слишком юна, чтобы разделить с тобой ложе, так что эту часть церемонии просто отложили на год. Но в любом случае Карлина теперь твоя жена, а мне ты, Бард, становишься братом.
Бард вздохнул:
— Но все-таки самой лучшей, самой сладкой части меня лишили…
Джереми пожал плечами:
— И все равно я удивлен. Дом Рафаэль не приедет на помолвку своего сына! Надо же!.. Уверен, его известили, как ты вел себя на поле боя и о том, что ты назначен королевским знаменосцем. Ты же сразил дома Руйвена и его оруженосца одним ударом… Услышь мой отец такое обо мне, он бы лопнул от гордости.
— Не сомневаюсь, отец гордится мной. — Лицо Барда помрачнело. — Боюсь, однако, что о случившемся ему поведала леди Джерана, его законная жена. А это многое меняет… Она никогда не простит, что в течение двенадцати лет со дня свадьбы отец избегал ее — она была бездетна. Никогда не простит она и мою мать, которая подарила дому Рафаэлю сына. Ей есть что еще припомнить: и то, что отец взял меня в дом, дал мне благородное образование вместо того, чтобы поступить так же, как со всеми прочими незаконными детьми. Их просто отправляли на фермы, где они учились пахать и разводить на полях грибы.
Белтран подал голос:
— Но это же глупо! Она должна быть рада, что кто-то подарил ее мужу сына, раз она сама не способна.
Бард пожал плечами:
— Джерана окружила себя странницами, лерони и знахарками. Половина ее придворных дам весьма сметливые колдуньи. Джерана надеялась, что рано или поздно они найдут средство от бесплодия. Так и случилось… Появился мой младший брат Аларик. Вот тут она вошла в силу и проявила норов. Как же — принесла мужу законного сына и наследника! Для меня настали черные денечки. Мачеха шпыняла меня день и ночь. Пока Аларик не родился, она еще была добра со мной, пыталась выступить в роли этакой строгой, но справедливой мамаши, но я-то все чувствовал. Она меня целует, а сама с неописуемой радостью удавила бы. Мне кажется, после рождения сына Джерана просто потеряла голову — Аларик был болезненный, слабенький, а я вон какой вымахал. Вот что удивительно — с Алариком мы живем душа в душу, он меня просто обожает… Хороший такой мальчишка, искренний, восторженный…
— Но это же естественно, — сказал Белтран. — Она ведет себя просто глупо. Ей бы порадоваться, что у ее сына и наследника такой могучий защитник. Значит, есть кому позаботиться о нем в будущем.
— Я люблю своего брата, — просто ответил Бард. — Было время, когда я думал, что никому нет дела, жив я или умер. Знаете, как былинка у дороги, — гнет ее ветер: сломал так сломал, нет так нет… А вот появился Аларик, и как-то все по-другому повернулось. С той поры, когда он начал различать лица, сразу начал улыбаться, потом принялся ручки тянуть. Я ему игрушки носил, сажал впереди себя на коня, когда он стал постарше. Однако леди Джеране все было не так. В ее понимании я, незаконнорожденный, не мог быть товарищем ее драгоценному дитяти. Она подбирала ему в компанию исключительно законных детей из благородных семейств. А мальчик ко мне тянулся… Скоро мне вообще запретили видеть его, и я встречался с ним тайком. Потом, когда он заболел, мне устроили выволочку — почему я без разрешения вбежал к нему в детскую. Когда Аларику стукнуло четыре года, я вызвал гнев мачехи тем, что под мою песню он тут же засыпал, а у нее, сколько она ни уговаривала мальчишку, ничего не получалось. — Бард печально потряс головой, горько улыбнулся. — К отцу все приставала, требовала, чтобы прогнал меня с глаз долой. И вместо того, чтобы навести порядок в собственном доме, как и должен поступить мужчина, отец предпочел мир в постели. Так меня разлучили с родным домом и братом.
Наступило молчание, потом Джереми неожиданно порывисто схватил друга за руку и крепко пожал ее.
— Ну и ладно! — воскликнул он. — Зато теперь у тебя появились еще двое братьев. Скоро мы все породнимся.
Бард слабо улыбнулся:
— Королева Ариэль любит меня так же, как и моя мачеха. Уверен, она найдет способ, чтобы настроить против меня Карлину и, возможно, вас обоих. Я не виню отца, исключая разве то, что он слишком внимательно слушает женщин. Клянусь Зандру, пусть мне ноги поотрывают, если я когда-нибудь подчинюсь бабе.
Белтран рассмеялся:
— Только, Бард, не надо выступать в роли этакого женоненавистника. Слушай, что говорят девушки, и поступай наоборот. В ночь, когда ты ляжешь в постель с Карлиной, будет столько слез, что можно затопить все королевство.
