– Дела-а… – задумался я. – Вот что… Как тебя зовут?
– Значит, так, Ольга, как я понял, ночевать тебе негде. Поэтому пойдем ко мне.
– Но… – робко пискнула она.
– Никаких "но", – как можно строже прервал я ее. – У меня в комнате две кровати, есть комплект чистого белья. И не дрожи ты, все позади…
Так она и вошла в мою неприкаянную жизнь – нечаянно, негаданно, не сказал бы, что тихо и незаметно, но по-будничному просто, будто я и она ждали этого момента долгие годы, ждали наверняка, не разменивая свои чувства на житейские мелочи, а храня их, как скупец свои сокровища.
Опер
Вид Ивана Савельевича не сулил мне ничего хорошего. Настроение у него было хуже некуда, и я прекрасно понимал, по какой причине, но отступать не собирался – не приучен.
– …Дачу Лукашова я нашел. Она записана на имя его матери.
– Ото новына… – безразлично буркнул Иван Савельевич, не поднимая головы.
– Мне нужна санкция на обыск, – упрямо гнул я свое.
– С какой стати? – взвился, будто ужаленный, следователь. – Ты в своем уме? Лукашов тебе шо, преступник? Цэ бэззаконие.
– И квартиры тоже, – жестко отчеканил я. – Закон как раз и предусматривает подобные действия. И я требую…
– Ц-ц-ц… – зацокал Иван Савельевич. – Якэ воно упэртэ… Я тебе говорю – нет. И точка.
– Иван Савельевич, – тихо и доверительно спросил я, – звонки были? – И показал глазами в потолок.
Иван Савельевич замахал руками, словно увидел нечистую силу.
– Ш-ш… – зашипел он испуганно, невольно посмотрел в сторону приставного столика, где были телефоны и селектор.
Я едва сдержался, чтобы не расхохотаться. Ох, уж эта наша боязнь подслушивающих устройств, которые, по мнению обывателей (и не только), некая секретная служба понатыкала везде, вплоть до туалетных комнат…
Но в том, что на Ивана Савельевича надавили сверху, у меня уже сомнений не было.
Иван Савельевич и впрямь нашел мне в помощники "гарного хлопца", капитана ОБХСС Хижняка. Он обложил интересующий нас кооператив "Свет" по всем правилам стратегии и тактики.
Выяснилось, что Коберов и Заскокин исполняли в кооперативе роли охранников. Но кого они охраняли? – вот в чем вопрос. И уж конечно не председателя, некоего Фишмана, – он старательно изображал фигуру большой значимости, а на самом деле был подставным лицом, пешкой в крупной игре.
Месячный оборот торгово-закупочного кооператива "Свет" составлял полмиллиона рублей, в основном за счет комиссионной продажи импортной видеоаппаратуры и компьютеров. Но это была только верхушка айсберга, что и раскопал неутомимый и цепкий Хижняк: большая часть комиссионных сделок совершалась тайно, минуя бухгалтерские документы. Кто-то ворочал бешеными деньгами. Но кто? И чья фигура стояла за зицпредседателем Фишманом?
Посоветовавшись, мы решили для начала подключить финорганы – очередная ревизия, не более того. Вот тут-то все и началось…
Во-первых, Хижняку влетело от начальства за "самодеятельность", и его срочно отправили в командировку на периферию, в сельский район.
Во-вторых, Ивана Савельевича вызвал прокурор области и так вздрючил за какие-то мелочи, что тот неделю валидол из-под языка не вынимал.
А в-третьих… Уж не знаю, кто там и что говорил Палычу, но он на оперативках был чернее грозовой тучи и носил нас по кочкам с таким остервенением, будто собирался не на пенсию, а на повышение, где требуется не столько ум, сколько начальственный кулак.
Мне так и не удалось уломать Ивана Савельевича. И я пошел к Палычу.
– Прошу подключить к расследованию седьмой отдел, – заявил я без обиняков.
– Зачем?
– Нужно понаблюдать за Коберовым и Заскокиным. Мне они не по зубам. У них машина, а я пешком.
– Основание?
– Следователь дал добро… – уклончиво ответил я.
Палыч изучающе осмотрел меня с ног до головы. Я терпеливо ждал.
– Ладно… – наконец сказал он почему-то с обреченным видом. – Пойду… э-э… к генералу.
Я облегченно вздохнул: значит, Палыч принял решение и теперь от него не отступит, чего бы это ему ни стоило.
– И еще, товарищ подполковник, у меня есть предложение… В общем, нужно ускорить события, подтолкнуть кое-кого к активным действиям.
– Как?
– Хочу запустить в работу записку, найденную в кабинете Лукашова. Думаю, что пора, в самый раз.
– Записка… – Палыч покачал головой. – Это мина…
– Да. Уверен, что она заставит их принять какие-то контрмеры.
– Их? – как бы про себя тихо переспросил Палыч.
– Мне кажется, в этом сомнений нет.
– Может быть, может быть… Хорошо… будь по-твоему. Но мне не хотелось бы… э-э… чтобы жена Лукашова… В общем, ты сам понимаешь…
Да уж, я понятливый… И если по моей вине заштормит, то Тину Павловну следует поберечь…
Тина Павловна встретила меня как старого доброго приятеля.
Прошло уже две недели после похорон Лукашова, на которых побывал и я, естественно, по долгу службы. Конечно, я не вышагивал в длиннющей похоронной процессии, а скромно наблюдал со стороны, запоминая участвующих в траурном шествии безутешных сограждан. И все потому, что меня не покидала надежда вычислить неизвестного мне В.А.
– Тина, вас трудно узнать, – невольно восхитился я при виде жены покойного Лукашова.
Она и впрямь выглядела эффектно: длинное узкое платье, выгодно подчеркивающее по девичьи тонкую талию и открывающее мраморной белизны плечи с безукоризненной кожей, свежее, пышущее здоровым румянцем лицо, искрящиеся от радостного возбуждения глаза…
– Я вам нравлюсь? – с обезоруживающей непосредственностью спросила она.
– В общем… да.
– Так в общем или да? – Она засмеялась звонко и зовуще.
Это уже слишком! В конце концов, я на службе и пришел сюда по делу. Я бодаю упрямо головой и говорю:
– Тина, у меня к вам есть один вопрос…
– Очень важный? – лукаво спросила она. – Может, ваш вопрос подождет? А мы тем временем выпьем кофе.
– Спасибо, нет, – решительно разрубаю я мостик, который она пытается проложить между нами. – Кофе как-нибудь в следующий раз.
– Я вас внимательно слушаю, – с легкой обидой ответила Тина Павловна.
– В первую нашу встречу я спросил вас, не случились ли какие-либо важные события за день-два до смерти вашего мужа. Помните?
