восстановить вашу оболочку, сделать её максимально здоровой и работоспособной.
Ваш уровень участия — 1.
Из 104975 единиц удержано:
— подбор оболочки — 8400,
— информация о прошлом оболочки — нет (0),
— уровень реальности 10 — 10000,
— уровень безопасности 9 — 9000,
— сопровождение на другой стороне — 12000,
— лечение (с учётом состояния оболочки) — 24000,
— оплата синхронизации на 1600 недель (исходя из срока дожития) — 40000,
Остаток — 1575 единиц»
Я сложил листок вчетверо, засунул в карман пиджака, висящего в шкафу, сел в продавленное кресло и задумался.
Первое, это определённо не сон. Все сновидения, какими бы реалистичными они не казались, на самом деле всего лишь обрывки разных сцен, хаотично сменяющих одна другую, и органы чувств во сне так не работают. Возможно, я сейчас лежу в коме, там глюки совсем другие, но люди обычно описывали в таких случаях операционную, или себя и врачей, или полёты в тоннель. И никто не упоминал, что переселился на время в тело вонючего алконавта.
Если предположить, что существует технология, которая позволяет человеку чувствовать себя другим в игре — а степень погружения здесь была фантастической, то почему бы не предположить, что существует технология, способная переносить сознание. Это мне пытались намекнуть в записке под холодильником. Верить или не верить, отдельный вопрос, я скорее склонялся к тому, что оказался в игре или какой-то симуляции реальности.
«А если это взаправду?» — спросил внутренний голос.
Взаправду значило, что сейчас на месте Дмитрия Куприна готовит обед на моей кухне алкаш-майор, и этот вариант мне не нравился категорически. Дмитрий Куприн был здоровым молодым человеком, и совершенно не хотел, чтобы его, то есть моё тело испортили.
Правда, были и другие слова, более оптимистичные, хоть и неприятные. Например, оболочка. Словно взяли какой-то секонд-хенд, и в него меня обрядили. Нет, против секонд-хенда я ничего не имел, моя мать торговала такими вещами в собственном магазине-полуподвале, привозя их тюками из Петербурга, но там хоть выбрать можно было что-то приличное, а здесь мне достался явный неликвид. Немудрено, что стоил он дешевле лечения, хотя, на мой взгляд, за такое могли бы и приплатить. Даже со своим прерванным посредине высшим образованием я понимал, что этот Соболев не жилец — желтушные глаза, боль в подреберье, отдышка, неровный сердечный ритм, периодически накатывающие головокружения и мутные пятна перед глазами вперемешку с сгустками крови, у этого майора были все шансы откинуться в любой момент. То, что его, то есть меня, выпустили из больницы, иначе как желанием, чтобы пациент сдох где-нибудь в другом месте, я объяснить не мог.
Забавно, но я начинал думать об этом мире и самой возможности синхронизации сознаний как о чём-то реальном. Когда работаешь с мёртвыми людьми, поневоле начинаешь смотреть на жизнь и смерть философски, а главное — не торопиться, потому что всё в этой жизни временно. Вот и сейчас я решил не гнать волну, не бегать по окрестностям с холодным оружием, сделать так, как написано на листе бумаги, дождаться выходных и уже там хоть что-то выяснить. Начать играть никогда не поздно, а вот жить — как повезёт.
В дверь позвонили, подумал было, что это соседку заела совесть, заложенная в её характер разработчиками, и она принесла обратно еду и игровую наркоту, но нет — на площадке стоял мой новый знакомый из очереди, а позади него маячили ещё двое синяков.
— Колян, — мужик сделал попытку меня отпихнуть и пройти в прихожую, в руке он держал бутылку с зелёной этикеткой, — на улице холодно, мы к тебе. Давай раздавим сейчас пузырь за твоё здоровье, ты уж извини, Столичная закончилась, только Московская осталась. Закусь найдётся?
Я отступил, троица ввалилась в квартиру, увидев пустой холодильник, мужик присвистнул.
— Придётся так пить, — заявил он, — а это уже алкоголизм. Ты, Колян, иногда продукты-то покупай, без еды язва появится.
— Участковый появится, — я кивнул на часы, которые показывали половину одиннадцатого, — вот-вот.
— Зачем? — оторопел незваный гость.
— Мне откуда знать, соседи сказали.
— Борька что-ли? Мелет языком, когда не просят, а жена его вообще как помело, все сплетни с округи собирает. Ладно, раз закуси нет, пойдём, — мужик ногой задвинул табурет обратно, — бывай, Колян. Будь другом, дай ещё чуток мелочи, сырок купим и хлеба, а то на пустой желудок не дело, мы ж гомо сапиенс, а не животные какие.
Я выгреб мелочь из кошелька, ссыпал в ладонь. Ногти у попрошайки были обкусаны, с чернотой. А мои почему-то аккуратно подстрижены. С мелочью расстался легко, по сути, деньги-то не мои, а этот алкаш мог стать источником информации.
— Ты на работу выходишь, или на больничном? — спросил он.
— На работу?
— Мужики, идём. Ты, Колян, лечись, выглядишь хреново. И продукты купи, кореша пришли тебя проведать, а поляну-то накрыть нечем. Нехорошо, не по-людски это.
Синяк вышел, двое собутыльников последовали за ним, за всё это время они не проронили не слова и вообще двигались как зомби. Запоздало подумал, что за деньги алкашня могла бы мебель в комнату занести, пришлось это делать самому. Стол был массивный, из дерева, с толстыми ножками и сукном на столешнице, явно откуда-то из далёкого прошлого. Весил он, наверное, килограммов сто, на линолеуме появились новые борозды, пока я его двигал.
Судя по следам, раньше он стоял у окна, но я через всю комнату переть тяжесть не хотел, оставил у двери. Кроме стола, моего персонажа наградили лакированным трёхстворчатым шкафом с зеркалом, кроватью с тумбочкой и телевизором, у меня такой в подвале стоял — выпуклый экран и ручка-переключатель. Только у этого сбоку была ещё какая-то коробочка прикреплена. На телевизоре стоял телефонный аппарат, от него к коробочке шёл провод, и фотография — относительно молодой Соболев в военной форме с девочкой лет девяти или десяти, на Красной площади. Достал ещё раз военник, сравнил — за те несколько лет Соболев почти не изменился, зато в последний год сдал, судя по отражению в зеркале, очень сильно. В войсках он служил элитных, военно-воздушных, ни больше, ни меньше. Был Соболев лётчиком-испытателем, и судя по наградам — очень даже заслуженным.
Участковый заявился, когда я собрался выйти за продуктами, а заодно и шприцов на весь курс прикупить. Ни карточек, ни смартфона я не нашёл, оставалась десятка в кошельке и нераспечатанная пачка, которую я подумывал отнести в банк, уж очень народец здесь водился ушлый. У Соболева в тумбочке хранилась только одна упаковка из пяти шприцов, ещё там лежали КИМГЗ РВ — противорадиационная аптечка, куча
