восемь лошадей, оседланных на турецкий манер: с короткими стременами и под алыми чепраками[17]. Португалец и его люди пересели на коней и пустились во весь опор, крича: «Дорогу! Дорогу!»
На улицах было множество людей, поскольку рани Ассама подарила своим подданным ночное освещение, велев развесить повсюду большие китайские фонари. Завидев принца, народ расступался и почтительно кланялся. Не прошло и пяти минут, как отряд подъехал к беломраморному дворцу с куполами, террасами и просторными внутренними двориками.
Спешившись, Янес взбежал по лестнице. Каммамури – за ним. Первым, кого они встретили, был Биндар, тот самый отважный всадник, отвлекший на себя внимание буйволов и давший передышку охотникам. Его не ранили, а значит, он каким-то чудом сумел уйти от разъяренного стада. За его спиной маячили трое стариков-индийцев в громадных тюрбанах и длинных шелковых одеяниях, почти прикрывавших острые, загнутые носы сапог. На их поясах висели тальвары с чеканными позолоченными рукоятями. Это были министры, управлявшие государственной машиной в отсутствие Янеса.
Не ответив на поклоны, португалец подошел к самому старшему и резко спросил:
– Итак, Бхарави, у нас новое преступление?
– Увы, ваше высочество. Отравили первого министра.
– Где же отравители? Завтра, чего доброго, отправят на тот свет и всех нас! Мою жену! Моего сына!
– С рани и наследником все хорошо, ваше высочество.
– Я очень тревожился за них. Где мертвец? Может быть, нам удастся понять, как именно его отравили.
– Он в Изумрудном зале.
– Идемте. Не впускать туда никого, кроме Каммамури и Биндара.
Они прошли широким двором, окруженным колоннадой в мавританском стиле, и вступили в зал, стены которого облицовывал зеленый мрамор, что переливался яркими изумрудными искрами. В центре, на низком диване лежал глубокий старец, укрытый легким покрывалом из голубого шелка.
Лицо его было искажено предсмертной судорогой. Бесцветные, словно у дряхлого тигра, глаза вылезли из орбит. Рот скалился почерневшими от бетеля зубами.
– Отравлен, это ясно с первого взгляда. – Янес промокнул шелковым платком вспотевший лоб. – Что он пил?
Бхарави подошел к столику, сделанному в форме павлина, и протянул принцу бутылку и хрустальный бокал. От бутылки сильно пахло апельсином, на дне плескалось немного грязно-розовой жидкости. Янес долго принюхивался, потом задумчиво пробормотал себе под нос:
– Индийцы слишком большие доки по части ядов, с ходу и не разберешь, что сюда подмешали.
Усевшись в кресло-качалку, он закурил и велел Бхарави рассказать, как было дело.
– Ваше высочество помнит, что три дня назад во дворец явился некий брамин, просящий милостыню?
– Еще бы я не помнил! Он пытался выклянчить у меня алмазный рудник. Хороша милостыня! Обыкновенный проходимец, я сразу отправил его восвояси. Продолжай.
– Сегодня поутру, через три часа после вашего отъезда, он пришел вновь и начал умолять об аудиенции вашего первого министра, как раз отдыхавшего в этом зале.
– Опять требовал подарить ему рудник?
– Неизвестно. Министр встретился с брамином наедине.
– Очень неосмотрительно, господа.
– Вы правы, ваше высочество. Он заплатил жизнью за свой промах.
Янес вскочил, со злостью отбросил окурок и начал расхаживать взад-вперед, засунув руки в карманы. Португалец выглядел крайне обеспокоенным, если не сказать встревоженным, хотя его храбрости и хладнокровия хватило бы на всех подданных, вместе взятых. Остановившись у столика, он еще раз понюхал бутылку, но не почувствовал ничего, кроме горьковатого запах апельсина.
– Бхарави, какой, по-твоему, яд сюда подмешали? Ты индиец и куда старше меня, поэтому лучше в этом разбираешься.
– Мне кажется, в бутылку капнули яд бис-кобры.
– Может ли выжить человек, отравившись этим ядом?
– Нет, ваше высочество. Этот яд в двадцать раз сильнее яда очковой кобры.
– Это так, Каммамури? Когда-то ты был самым знаменитым змееловом Черных джунглей.
– Все верно, господин. Бис-кобра ядовитее змей-минуток[18] и любых обычных кобр. От их укусов до сих пор нет противоядия.
– Тебе случалось их убивать?
– Сотнями. Мы с моим хозяином перебили немало бис-кобр.
– И эта рептилия действительно может брызгать ядом из зубов?
– Еще бы!
– Какого он цвета?
– Прозрачный с перламутровым отливом.
– Ты когда-нибудь пробовал смешивать его с водой?
– Нет, господин. В Черных джунглях у нас с хозяином не было времени на опыты.
– Проклятие! – Янес вновь принялся расхаживать туда-сюда, время от времени останавливаясь под четырьмя китайскими фонарями, светившими мягким, похожим на лунный светом.
Не зная, на ком сорвать гнев, Янес безостановочно курил, похожий на маневровый паровоз. Вдруг он подскочил к министру и спросил:
– Думаешь, тот человек действительно брамин?
– Не могу точно сказать, но у меня есть сомнения. Лицом он не был похож на человека высшей касты.
– Где Тремаль-Наик?
– Покинул дворец вместе со следопытом Тимулом через полчаса после того, как было обнаружено тело.
– То есть они нашли какие-то следы?
– Вроде бы. Борнейский Тигренок не уехал бы без веских оснований.
– Кто знает, кто знает… Впрочем, если с ним Тимул, можно надеяться, они что-то обнаружили. Сей юноша не потеряет след ни на пыльной дороге, ни в густом лесу. Министры, а что вы думаете об этом преступлении?
– Ничего хорошего, – ответил за всех Бхарави. – Мы все на волосок от гибели. Похоже, всех ваших министров, махараджа, решили уничтожить таинственные враги, которым мы перешли дорогу.
– Но кто они? Хотелось бы мне знать.
– Мы подняли на ноги стражу и отправили ее прочесывать город.
– Стражники что-нибудь обнаружили?
– Пока нет, ваше высочество.
– Поставьте кого-нибудь охранять труп. Случится что – сразу же докладывайте мне. Я буду в кабинете. Судя по всему, я не смогу уснуть этой ночью.
– Собираетесь открыть охоту на убийцу, господин? – вполголоса спросил Каммамури.
– Подождем Тремаль-Наика. Постой-ка и ты на страже, дружище, а если тот брамин вернется, хватай его и тащи ко мне.
– Сомневаюсь, что он вновь сунет сюда нос, – покачал головой маратха.
– Напрасно. Зачастую убийц тянет на место преступления неодолимая сила.
Пожелав министрам спокойной ночи, Янес покинул зал в сопровождении двух фонарщиков с монументальными светильниками. Пройдя лабиринтом коридоров, стены которых были увешаны прекрасным оружием, а затем полутемными просторными залами, португалец остановился перед дверью и объявил сопровождающим:
– Дальше я сам. Ступайте.
Фонарщики отвесили глубокий поклон, едва не ткнувшись лбом в отполированный до блеска пол, и ушли.
Янес резко повернул ручку и оказался в изысканно убранной комнате. Вдоль стен, обитых голубой парчой, стояли низенькие диванчики, неяркая лампа давала рассеянный свет. Он пересек помещение и подошел к другой двери, рядом с которой висел гонг. Взяв деревянный молоточек, Янес три раза ударил по бронзовому диску. Раздался громкий звон. Дверь сразу же распахнулась, и на пороге появилась обеспокоенная Сурама.
– О, мой Янес! – вскричала рани. – Я так за тебя волновалась!
Молодая принцесса Ассама была
