мая. Как я сообразил, все же "по старому стилю", а стало быть уже двенадцатое — но всяко до грибов я успею с голоду околеть. Хотя да, крапивы вокруг, хотя и высотой сантиметров пять-десять, много. Интересно, этот Александр Григорьевич-то хоть немножко думал, когда меня сюда на голодную смерть отправлял?
Оказалось, что думал: думал, что уж мужики-то себя всяко "до урожая" прокормят. Ага, крапивой. А я — в качестве кузнеца — обеспечу им и урожай знатный. Знать бы только как… а ведь я знаю как!
Пока я размышлял о тягостях грядущего существования, бабы как-то привели в порядок "избу", натаскали дров из лесу — точнее, хворосту всякого, печь в доме затопили. И в процессе вытащили "проветриться" спрятанный в доме кузнечный инструмент. То есть проветриваться не инструмент вытащили, а сундук, в котором инструмент лежал. И я с интересом его изучил.
В целом на то, что я видел (и даже использовал) в кузнице у Витьки, инструмент походил мало. Разве что молоток и кувалда были похожи на молоток и на кувалду, но двое клещей я все же распознал. И догадался, что вот эта железяка скорее всего является современной версией зубила, а другая — нынешний пробойник. Ну а камень с гладким углублением камнем и будет, причем наверное точильным. В углу кузницы я нашел немаленькую кучу угля, а в здоровенной куче, огороженной забором из жердей, было сложена скорее всего руда. По крайней мере по цвету — ржавчина-ржавчиной… И теоретически я даже знал, как из нее получить железо…
Знал, но оказалось, что пока это знание лишнее. Обойдя несколько раз сарай, в котором кузница размещалась, я обратил внимание, что внутри он несколько меньше, чем снаружи. После тщательного исследования задней стены этого сколоченного из какого-то горбыля строения, я обнаружил, что за задней (внутренней) стенкой замаскирована крошечная, на полметра шириной, кладовка — в которой был спрятан вход в обширный подвал. Забитый разнообразным оружием — кроме почти полусотни ружей и кучи сломанных сабель там даже три пушки имелись. Все ружья, правда, тоже были поломаны, причем до состояния, исключающего малейшую возможность ремонта, а пушки (не очень большие, калибром примерно три дюйма) оказались заклепанными. Зато они были явно медными — ну, или бронзовыми, мне без разницы, стрелять из них я всяко не собирался.
То есть металла было много, и мне младший из мужиков по имени Авдей рассказал, откуда он тут вообще появился:
— Да барин наш в войну провиант в войска возил, а взамен железо это и привозил. Пушки-то его кузнецы у хранцуза как наскочут, так и заклепают, а потом дёру. Хранцуз погорюет, да пушку-то и бросит, она ему боле без надобности, а мужики ее подберут и в Свиньино тащут. Вот только их в тот раз хранцузы поубивали, и барин велел все Павловскому кузнецу отправить. Как раз незадолго до пожара, а в пожаре Гаврила и сам сгорел. Только вот никто не знал, куды он все железо-то попрятал…
Гаврила, царство ему небесное, попрятал — а я нашел. Вот только что с этим железом делать… Надо бы на полезные вещи перековать, но тут, в кузнице, от мехов осталась лишь рама деревянная: вся кожа, которую мыши не сгрызли, истлела. А без мехов хрен чего скуешь, пожаловался я вслух на горькую судьбинушку. И, оказалось, правильно сделал: мужики мои стенания услышали и предложили посильную помощь. То есть они предложили «временно разрешить им побраконьерить на территории поместья» — и в результате призрак голода уже к вечеру рассеялся. Мужики какими-то силками поймали в тот же день двух зайцев — не очень упитанных, но все же вполне съедобных. А так как в подвале кузнеца Гаврилы кроме всякого железа нашлась еще и здоровенная — пуда на два — глыба соли, жизнь заиграла новыми красками.
Зачем кузнецу понадобилась соль и откуда он ее вообще взял при нынешних ценах, мне подсказал небольшой кошель, полный разными побрякушками из желтого металла. Судя по надписи на кошеле, он тоже был «трофейный», но металл внутри в основном был все же низкопробный — а с солью было несложно догнать желтый металл до исключительно «червонного» цвета. Такого, что было не стыдно запихнуть кусок этого металла между двух штампов, тщательно упакованных в промасленную тряпицу. Не иначе, этот Гаврила не только с железом работал, но на кого — на Павлова, Свиньина или на себя лично… впрочем, мне это было вообще до лампочки. Главное — было чего пожрать и при этом от жратвы не тошнило.
А когда организм чувствует приятную сытость, то в голове появляются правильные мысли. Я поинтересовался у Авдея и Акима, не знают ли они, где находится одно несколько необычное дерево — уточнив по поводу базовых характеристик этой необычности. Авдей только кивнул — «да, мол, знаю», а Аким позвал Матрёну:
— Матрена, ты отседова дорогу до Татаркина Уда знаешь?
— Отседова не знаю, но знаю как от ближнего поворота туда пройти. Тут недалече, верст пять будет.
— Тогда завтрева с утра барина туды отведешь. И обратно приведешь, а мы, барин, тогда уже еще зайцев наловим или, дай бог, свинку даже, и меха тебе спроворим. Не сразу спроворим, а другим днем…
Матрёна оказалось даром что девкой мелкой, однако по лесу ломилась как лось — или, точнее, как молодая лосиха. По моим прикидкам пробежали мы за два часа не пять верст, а все десять, причем большей частью не по тропинкам, а по лесу. И за эти два часа я узнал много нового и интересного, а том числе и про удивительное дерево. История его появления, переводе на человеческий язык, была простой: лет много назад завелся в окрестностях злыдень писюкатый по кличке Татарка. Мужики его в конце концов отловили и орудия разбоя лишили, как раз на том самом месте лишили. Ну а через несколько лет выросло там это чудное дерево, напоминающее всем о неотвратимости возмездия за подобные преступления. Интересным было и то, что мужики о местонахождении диковинки в общем-то не знали, а вот девки — знали все поголовно. Потому как «если первой кровью оросить дерево, то дети будут рождаться потом здоровыми и сама баба не помрет при родах»…
Хорошие тут суеверия, правда по мне — так в эту ветлу или молния удачно так ударила, или пожар лесной ее вычурно так пожег, а скорее всего все же местные мальчишки столь незатейливо развлеклись в плане деревянного зодчества, однако и от суеверий польза
