Быстро добежали до почты, и там, как войдешь, сразу направо,на доске, где висели образцы почтовых открыток и телеграмм, где объявлениявсякие вывешивались и приказ об увольнении Нюры когда-то висел, там теперь былапришпилена кнопками статья из газеты «Правда». Нюра сразу увидела напечатанныйбольшими буквами заголовок:
Все еще не веря своим глазам, она приникла к тексту и,шевеля губами, прочла все от начала до конца, от конца к началу. В очерке авторрасписал дело так. Летчик Энской части (во время той большой войны всепоминавшиеся в советской печати воинские части и объекты военного значения посоображениям секретности назывались Энскими) Иван Чонкин, сбитый в неравномвоздушном бою фашистскими стервятниками, вынужден был посадить свой истребительна захваченной врагом территории в районе города Энска. Естественно, немцырешили его пленить и захватить самолет. Посланный с этой целью отряд отборныхголоворезов СС не только не сумел этого сделать, но сам был захвачен в пленотважным воином. Затем в дело вступил целый полк. Чонкин оказал ему достойноесопротивление и, будучи контужен, один держал оборону несколько часов до техпор, пока ему на выручку не подоспела Энская дивизия генерала Дрынова.
Все, кто в тот час был на почте, радовались за Нюру ипоздравляли ее. Только Верка из Ново-Клюквина разозлила Нюру сомнением:
– А чей ж еще, как не мой? – отозвалась Нюра. – Мой летчик,и этот летчик. Мой Чонкин Иван, и этот Чонкин Иван. Думаешь, много на светеИванов-то Чонкиных?
– Да уж и не думаю, что мало, – качнула головой Верка. – Небольно уж и фамилия редкая.
Бывают же такие люди, особенно женщины, которые обязательно,даже не со зла, а по дурости, скажут вот, не удержатся, что-нибудь такое,отчего портится настроение и теряется аппетит.
Но что бы Верка ни говорила, а Нюру с ее уверенности несбила, что нашедшийся Иван Чонкин – это ее Иван Чонкин, ее и никакой другой. Унее еще был довод, который она никому не высказала, а в своем уме держала, чтона подвиг подобный никто, кроме ее Ивана, может, и не способен, а он способен,и точно такой же уже совершал на ее глазах и с ее посильной помощью.
Глава 7
Прибежала Нюра с газетой в Красное, все избы подряд обошла,всем статью про Ивана показывала. И Тайке Горшковой, и Зинаиде Волковой, и дажебабу Дуню своим вниманием не обделила. Бабы охали и ахали. Одни радовалисьискренно, другие притворно, третьи непритворно завидовали. Нинка Курзова, также как Верка из Ново-Клюквина, пыталась охладить Нюру соображением, что,допустим, это даже и тот Иван Чонкин, так что толку, если он живой, а ни разухотя бы короткого письмишка не написал?
– Мой-то охламон, почитай, каждый день пишет. Я даже непредставляю, когда же он там воюет, откуда столько бумаги берет.
И в самом деле Николай радовал жену своими посланиями чутьли ни каждый день, причем не какими-нибудь, а написанными стихами. Раньше Нинкаи не подозревала в Николае никаких поэтических способностей, а тут на войнеталант стихотворца вдруг неизвестно с каких причин прорезался, и писал Курзоводин за другим длиннющие письма с рифмованным текстом такого, например,содержания:
Вчерась ходили мы на бой,
Фашиста били смело.
Сказал командир наш молодой:
Вы дралися умело…
Не плачьте вы, жена-красотка,
И вы, старушка-мать.
Домой вернемся мы с охоткой,
Вас будем обнимать.
– Все врет, все врет, – сердито ворчала Нинка. – Пишетнезнамо чего, правду, неправду, ему лишь бы складно. Старушку-мать к чему-топриплел, а старушка-то мать уж три года как померла. Зачем такую дурь-тописать?
– Чего бы ни писал, а раз пишет, значит, жив, – говорилаНюра. – Это и есть самое главное.
– Это, конечно, да, – со вздохом соглашалась Нинка и бросалаписьмо в угол на лавку, где и остальные письма уже большой грудой лежали.
Глава 8
Стопка ученических тетрадей в косую линейку хранилась у Нюрыс довоенного времени. И чернила нашлись. И толстая канцелярская ручка с пером №86 на полке не заржавела. Вечером Нюра взяла одну из тетрадей, вырвала изсередины двойной лист и легко сочинила: «Добрый день, веселый час, что тыделаешь сейчас, дорогой Ваня? Я живу хорошо, чего и вам сердечно желаю от всейсвоей женской одинокой души. А также большого здоровья и хорошего настроения.Я, как и в период предыдущего времени, работаю на почте в качестве почтальона,а про вас прочитала в газете, как вы на своем выстребителе сражались в неравномбою с фашистскими стервятниками. Воюйте, Ваня, с врагом отважно со всейосторожностью и с победой возвращайтесь живой и здоровый к вашей Нюре, котораяждет вас с нетерпеливой любовью. А если возвернетесь без руки или ноги и другойподобной части вашего тела, то и тому буду с сожалением рада, и буду ухаживатьза вами, как за малым ребенком по гроб вашей жизни или своей, лишь бы вы былидовольны. На этом свое короткое послание заканчиваю и жду скорейшего ответа,как соловей лета, и не так лета, как ответа. С приветом ваша Анна Беляшова изд. Красное, если вы не забыли».
Прежде чем поставить точку, остановилась в сомнении, чтоглавного не написала, а может, надо бы. О своей беременности ни словом неупомянула. Потом решила:
«Ладно, как отзовется, так напишу».
Сложила письмо треугольником, текстом внутрь, а на чистойстороне осталось написать адрес. Это оказалось задачей нетрудной. Из очеркаКриницкого Нюра знала, что Чонкин служит в Энской части. Энская часть, как онапонимала, была самая лучшая часть в Красной Армии, потому что упоминалась вовсех газетах. Все самые славные военные подвиги совершались героями именно этойчасти. Нюра в армейских структурах не очень-то разбиралась. Поэтому ей неказалось странным, что в Энской части сражались летчики, танкисты,артиллеристы, кавалеристы, пехотинцы и прочие. Не удивлялась она и тому, чтоЭнская часть воевала одновременно на всех фронтах, обороняла Энскую высоту,брала город Энск и наступала на Энском направлении.
Короче, адрес был Нюре известен. Она начертала его на чистойстороне тругольника:
«Энская часть СССР, летчику Чонкину Ивану в личные руки».
И очень была уверена, что он немедленно отзовется. Всембабам сообщила, что письмо написала и ждет скорого ответа. И правда, ждала. Кактолько прибывали с поезда очередные мешки с почтой, первая кидалась ихрассортировывать, да все без толку.
