— Он не всесилен, этот колдун! Он отказался помочь мне, потому что у меня нет ничего, чем я могла бы заплатить за услугу.
Виррис с неподдельным сочувствием глядела на нее, гладила по волосам.
Мадвик, сын финансиста Тивиса Форриля, входящего в Большой королевский совет, был бы блестящей партией. Знатного происхождения, принят в высших кругах, богат, безупречного воспитания и кристальной репутации. Им обеим повезло бы, женись он на Элге. Это же совсем другой уровень, это возвращение к прежней жизни. Элге могла бы не вкалывать на своих грядках, выращивая зелень и травы на продажу, а сама Виррис могла бы получать более выгодные, щедро оплачиваемые заказы. Не откладывать каждую мелкую монетку, не вести самой домашнее хозяйство, да даже посуду не мыть, а нанять прислугу, как раньше! Они могли бы снова жить как урождённые Адорейн. И всё поведение Мадвика Форриля, его взгляды, ухаживания, знаки внимания — указывали на его увлечение сестрёнкой Элге, на серьёзность его намерений. Но Мадвик, ко всем его достоинствам, являлся единственным сыном четы Форрилей, а это значит, не только гордость семьи, но и большие ожидания, и логично, что отец будет устраивать ему успешный брак, а партия ему достается очень выгодная. Очень. При столь высоких ставках на чувства ни одной из сторон не смотрят. Как жаль…
Нескоро еще младшая успокоилась, да и у старшей, чего уж там, сердце не из камня. Наплакались, наговорились. Виррис, хотя с травами и управлялась хуже, чем одарённая в травоведении Элге, сама заварила успокаивающего чая, напоила опустошённую рыданиями сестрёнку, кое-как и подогретый ужин скормила, самую малость, но всё же. И уговаривала принять обстоятельства такими, как есть. Ничего не поделаешь. Может быть, ещё повезет и встретит младшая своего человека. Двадцать три года — это ещё не приговор. Не такой, как виррисовы двадцать семь. Укладываясь спать, Элге была уверена, что глаз не сомкнёт. Но, едва коснувшись головой подушки, провалилась в сон.
Утро вечера не мудренее.
Утро начинается с того, что гнетущие мысли наваливаются всем скопом и, словно арестанты в тюремном дворе, начинают ходить по кругу. До тошноты, до головокружения. Вспоминая возмутительное предложение лесного отшельника, Элге со всей ясностью поняла, что отдать себя ему даже на одну ночь не сможет. Нинасколько не сможет. Измена Мадвику немыслима, абсолютно исключена, тем более вот такая — с человеком, ничего, кроме отвращения не вызывающим, кому в глаза смотреть страшно, да что там глаза — рядом стоять невозможно, не умирая от ужаса. О чём она думает..! Самой мысли об этом не должно быть. Надо искать другое решение.
Смотрела на метку на левом запястье. Маленький размытый кружок, словно перевитый веточками с крошечными листиками, и вплетённый в них вензель. Да, это определенно буквы. То ли Д, то ли Л, то ли А. Узор весь был как залитая водой акварель. Маг не соврал — ночью про печать Элге и не вспомнила, но старшая сестра явно рисунок на коже не заметила.
По просьбе Виррис, торопившейся выполнить важный заказ и засевшей за шитьё, Элге собралась в салон госпожи Фатты за заказанными ранее кружевами и лентами. По пути рассеянно кивала на приветствия соседей, но вряд ли помнила, кто ей встретился.
— Подождите минутку, сейчас заказ леди Виррис принесут, — кивнула ей хозяйка.
В ожидании Элге присела на низенькое кресло возле окна и бездумно листала каталог, когда колокольчик над дверью звякнул и впустил новых посетителей. Элге рассеянно подняла голову и забыла как дышать. В магазин вошла девушка, на вид моложе её самой, выше, и, кажется, даже элегантнее, что подчёркивало светлое платье с изысканной отделкой кружевом по вырезу декольте и краям рукавов. Красивая яркой южной красотой, с уложенными в сложную прическу чёрными волосами, губами, смело тронутыми красной помадой, что на удивление не придавало ни вульгарности, ни лишних лет. Красный необыкновенно шёл и к её цвету кожи, и к чёрным локонам, и к синим глазам. А её локоть…Её локоть придерживал Мадвик, собственной персоной. Увидев застывшую в уголке Элге, он заметно напрягся, в серых глазах мелькнуло растерянное и виноватое выражение. Но…скованный навязанным с пелёнок этикетом, её дорогой Мад быстро вернул самообладание и перевёл взгляд на…очевидно, невесту. Они перебросились несколькими фразами, смысла которых Элге не поняла — в висках шумело, а пальцы рук намертво вцепились в страницы каталога, последним усилием она заставила себя сделать вид, что разглядывает изображённые на страницах модели. Ещё одна посетительница, и только.
И лишь когда из двери в глубине магазинчика вышли помощницы хозяйки, неся в руках большой и объёмный чехол, который прятал в себе наверняка какой-то необыкновенный наряд для невесты Мада…лишь тогда до Элге дошло, что его предстоящая свадьба — неотвратимая реальность.
— Леди Гайра, какая честь для меня! — вышла поздороваться сама владелица, сверкая действительно радушной улыбкой. — Что же вы сами…вам бы доставили платья прямо домой.
— Нам вовсе не трудно, правда, милый? — очаровательно улыбнулась брюнетка. — Мы всё равно находились по делам в этой части города, а мне так хотелось поскорее увидеть, что у вас получилось!
Дальше Элге не слушала, из её крошечного мирка, сосредоточенного на кресле, столике и каталоге в руках, снова исчезли все звуки. Мадвик стоял рядом с синеглазой красавицей, нервно улыбался, с чем-то соглашался, что-то подтверждал. Госпожа Фатта лично вручила притихшей в уголочке Элге свёрток с заказанными материалами: Виррис ей нравилась и она даже делала ей небольшие скидки на ткани и фурнитуру. Не помня как, Элге добралась до дома. Перед глазами так и стояли те двое…и злополучный чехол с нарядами.
Дома села было перебрать засушенные запасы трав, но руки так тряслись, что занятие пришлось отложить и всё, что удалось сделать более-менее прилично — это полить маленький огородик за домом. Вернувшаяся Виррис снова подбадривала и старалась отвлечь от разъедающих душу дум. Ревность? Испытала ли Элге ревность при взгляде на ту, черноволосую? Больно, как же больно. А Мадвик..? Каково ему было стоять там и, как ни в чём не бывало, выдавливать улыбки, что-то отвечать, зная, что за спиной сидит настоящая и единственная любимая? «Элге…не представляю никого своей женой, кроме тебя», — пульсом бился его сильный глубокий голос. И тёплые пальцы, судорожно стискивающие её похолодевшие ладошки. Как?! Как отдать??
Элге вспомнила о не понадобившемся мешочке с деньгами и кольцами, позабытом в сумочке. Надо убрать назад, в их общий с сестрой тайничок, спрятанный в общей гардеробной на втором этаже. Вытряхнула мешочек на ладонь и понесла его наверх, мимо сосредоточенно скалывающей детали будущего наряда Виррис. «Две одержимые магички», — отстранённо подумала она с тенью улыбки на лице. Свой швейный уголок старшая сестра обустроила внизу, в углу между лестницей и довольно просторной гостиной. В случае приёма гостей или заказчиц выставлялась ширма, огораживающая уголок от любопытных глаз. Сейчас заказчиц, ожидающих примерки, не было, и Виррис спокойно шила в своем уютном уголке, напевая себе под нос что-то мелодичное и ностальгическое.
Добравшись до тайничка, Элге опустилась на колени и привычно прошептала отпирающее заклинание, сдвинула в сторону дверцу. Внутри сёстры хранили свои немногочисленные ценности, включая некоторые документы и свои шкатулки с украшениями, которых было немного, да и не представляли они собой ничего особенного. Фамильные драгоценности также пошли в уплату папиных долгов, и воспоминания о том, как они выглядели, Элге теперь имела самые смутные. Красивые вещицы были у мамы, что-то досталось от бабушек, был даже какой-то потрясающий прабабушкин браслет, его маленькая Элге подолгу рассматривала: широкий, чуть выпуклый, состоящий из прямоугольных изящных звеньев, в растительный орнамент которого были филигранно вписаны рубины и чёрные бриллианты. Роскошная вещь для роскошной, роковой женщины. Мама его не надевала, но полюбоваться любила и младшей дочке позволяла подержать в руках.
