– Мы сами-то можем не дотянуть до конца года. Так что буду ксерить, пока могу.
– Выходит, я – копировальная бумага? – говорит Джонс.
– Не расстраивайся, это ни на что не влияет. Разве что они урежут нам лимит на бумагу. Не из-за чего париться, это просто креативная бухгалтерия. Все так делают.
По отделу катится красная световая волна. Сначала Джонсу кажется, что он теряет сознание, потом – что в здании отказало электричество и включилось аварийное освещение. Но нет, это телефоны: все огоньки голосовой почты мигают одновременно.
– Ррр. – Фредди берет трубку. – Терпеть не могу, когда они это устраивают. – Он зажимает трубку плечом. – Всем, всем, всем. На твоем телефоне должна быть инструкция, Джонс.
Инструкция есть. После краткой борьбы с меню голосовой почты Джонс выходит победителем.
– Щелк. Привет, это Метан. Сидни просила передать. Щелк. Меган, это Сидни. Сообщение генерального директора. Передай его всем, спасибо. Щелк. Доброе утро, это Дженис. Прослушайте сообщение. Щелк. Привет, Дженис… передает Дэниел Клаусман. Проследи, пожалуйста, чтобы все получили. Спасибо. Щелк. Здравствуйте, это Мередит, офис генерального директора. Прошу передать следующее сообщение всему персоналу. Щелк.
После драматической паузы следует:
– Мередит, это Дэниел Клаусман. Пожалуйста, передай это начальникам отделов. Для всех поголовно.
Джонс удивленно моргает. Ему не кажется, что директору допустимо говорить о своих служащих как о поголовье. Их в бизнес-школе так не учили. Он испытывает подъем от того, что заметил ошибку – точно шахматный вундеркинд, уличивший Каспарова. В голову лезут мысли образца «если б директором был я». Они отвлекают Джонса от размышлений на тему: а хорошо ли работать у директора, называющего своих служащих поголовьем?
– Добрый всем день. Надеюсь, вы начали неделю плодотворно и уже добились кой-каких успехов для пользы «Зефира». Сегодня я хочу поговорить о недавних изменениях в цене наших акций. Важно, чтобы все поняли: паниковать нет нужды. Стоимость акций часто поднимается или падает по причинам, не имеющим отношения кдеятельности компании. Реакция рынка на эти изменения может быть избыточной, что превращает малые колебания в большие. Никто у нас наверху не паникует по этому поводу.
Джонс согласно кивает. Он недостаточно долго пробыл в «Зефир холдингс», чтобы знать: рынок всегда избыточно реагирует на причины, не связанные с деятельностью компании, когда акции понижаются. Когда они повышаются, это происходит благодаря блестящему менеджменту и вознаграждается фондовыми опционами.
– Учитывая вышесказанное, потеря восемнадцати процентов за квартал – величина небольшая. Если мы хотим сохранить конкурентоспособность, каждый отдел должен продолжать политику урезывания затрат. Для нас жизненно важно сбавить жир, сосредоточиться на самом главном и затянуть пояса. Если мы это сделаем и не бросим оружия, нам, я уверен, удастся избежать значительных сокращений. Пока все. Не хочу больше отвлекать вас от работы.
Фредди и Холли кладут трубки одновременно.
– Ничего себе, – говорит Фредди.
– К нам это относиться не может.
– Он сказал, каждый отдел.
– Но увольнений-то не будет. Значительных.
– Будет значительно, если коснется тебя.
* * *
Пятница. Джонс, идя в туалет, натыкается на Вендела. У Джонса запой – он впервые в жизни дорвался до дармового кофе и к четырем часам дня выпил уже шесть чашек. Все остальные быстро усваивают, что кофе лучше всего пить после Джонса, которому не лень менять фильтр.
Он открывает внешнюю дверь туалета как раз в тот момент, когда Вендел открывает внутреннюю, и они сталкиваются в крошечном предбаннике. Джонс отступает назад, давая Венделу пройти, но тот не движется с места.
– Хрр. – Вендел смотрит по сторонам. – Ты не знаешь, какие у Роджера планы насчет этого пончика?
– Нет. – Джонс невольно замечает, что руки у Вендела сухие, хотя шума сушилки слышно не было.
– Не имею ни малейшего понятия, кто взял его пончик, но он воображает, будто в этом замешан я. Думает, я мстил ему за то, что он занимает мое место на парковке.
– Ясно.
– Я в этом месяце продал тысячу двести часов. Больше, чем Элизабет. А Роджер всего четыреста. Если кому-то и надо беспокоиться по поводу увольнения, так это ему.
– Да, наверное.
Вендел крутит дверную ручку.
– Так если услышишь что-нибудь, дай мне знать, ладно?
– Конечно.
– Спасибо, Джонс. Я это ценю. – Он выходит, трогая мимоходом Джонса за руку ниже закатанного рукава.
Когда Джонс возвращается на место, вымыв и высушив руку до локтя, к нему подъезжает на стуле Фредди.
– Слышал? Сидни устраивает собрание. Для обсуждения «организационных вопросов». – Он поправляет очки. – Если это ты, помни: ничего личного.
– Чего? За что меня увольнять?
Холли выглядывает из-за перегородки.
– Значит, Джонса увольняют?
– Я сказал «если». Если кого-то уволят, то Джонса. Последний пришел, первый вылетел.
– Такая, значит, у вас политика?
– Нет, – говорит Холли.
Фредди очень неуклюже треплет Джонса по плечу.
– Может, вообще никого не выгонят, – в порядке утешения говорит он.
* * *
Сидни, менеджер отдела продаж, входит в комнату для совещаний в две минуты шестого. Она очень маленького роста, глаза ярко-зеленые, личико эльфа, нос, как у пасхального зайчика. Весит она наверняка не больше тридцати – сорока фунтов, включая сшитый на заказ деловой костюм. Светлые волосы собраны в аккуратный пучок, голос тонкий и напряженный. Глядя на Сидни, так и хочется взять эту прелесть на руки и прижать к себе.
Идея не из самых удачных, поскольку Сидни – злобная стервочка. Менеджером отдела продаж за хорошенький носик не назначают. Менеджером маркетинга – да, продаж – нет. В продажах не спрячешься за глянцевыми буклетами и красивыми цифрами. Ты либо продаешь, либо нет, и твои показатели у всех на виду. Продажи – это искусство. Не всегда совпадающее с моралью и эмоциональным благополучием, но все же искусство. Надо уметь продавать что-то людям, которые этого не хотят. Продавать людям, которые хотят, больше, чем им требуется. А главное – добиваться, чтобы расценки у тебя были ниже, а клиенты сговорчивее, чем у твоих коллег.
В качестве простого ассистента Сидни была забавным феноменом. Когда ее зеленые глаза щурились, носик морщился, а ротик начинал говорить резкости, все подавляли улыбки. Ее гневные речи против людей, не принимающих ее всерьез, невозможно было принимать всерьез. Потом ее повысили до торгового представителя, и пришлось с ней считаться. Это было уже не так весело. Не существовало почти ни одного человека, на кого она не затаила бы злобу. Команда отдела продаж полагает, что причина этого лежит в прошлом Сидни. Какое-нибудь происшествие с соученицами-акселератками в раздевалке – возможно, не единичное. Будь Сидни мужчиной, уверены все, она поставила бы дома тренажеры и накачала себе здоровенные бицепсы.
