свои отнюдь не переоценивала. Вечно скрываться не получится – рано или поздно ее все равно найдут.
А значит, следует должным образом подготовиться к грядущему рандеву.
Потенциально трутень сильнее любого, кто связан по хвосту и щупальцам жесткими табу страты, в реальности многое здесь зависит от накопленного опыта. Увы, Настин пока был околонулевым. К тому же, большинство способностей могли прийти к ней лишь после второго-третьего окукливания, не раньше. Журову даже посещали мысли пришпорить процесс «взросления», сиганув с крыши или полоснув себе ножом по горлу, но она опасалась, что, пока временно будет находиться вне игры, жнецы беспрепятственно доберутся до беззащитного кокона. К тому же, было в самой идее самоубийства – пусть окончательная смерть ей как монстру и не грозила – что-то в корне неправильное. Настя даже не понимала, человеческое это у нее еще неприятие или уже чужое – жнецы, например, произвольное окукливание весьма не одобряли.
Словом, особыми успехами в монструозном самосовершенствовании Журова пока похвастаться не могла. Оставалось тянуть время, собирая навыки по крупицам. И прятаться.
Идеальным вариантом было бы выбраться из Москвы, растворившись на бескрайних просторах страны, но МКАД был буквально нашпигован камерами наблюдения, и как его пересечь, не засветившись, Настя не представляла. Все, что приходило на ум – в багажнике частного автомобиля, в кузове фуры, в трюме прогулочного теплохода по реке – требовало наличия верного помощника. Довериться же Журовой было решительно некому. Прежние ее друзья, те же сокурсники по универу, даже сумей она их отыскать, наверняка были «под колпаком» у жнецов. Родители, если вдруг те живы – тем более…
С родителями – отдельная тема. На том же экране, где Настя созерцала свой портрет, показали с ними ролик. В скромном, но милом интерьере их старой подмосковной квартиры отец с матерью обращались к блудной дочери со слезным призывом вернуться. Глядя на них, Настя ощутила… Ничего не ощутила. Ноль. Пустоту. И дело вовсе не в том, что на экране могли быть монстры в личинах, а то и вовсе примитивная компьютерная имитация. Как и обещала «пани Горска», прежние человеческие чувства в Насте постепенно угасали. Не все и не разом – но неуклонно. И вот это пугало ее больше всего. Пока пугало.
…Время было еще непозднее, но из-за повисших в небе тяжелых черных туч казалось, что уже вот-вот – и наступит глубокая ночь. Городской район, по которому шла Настя, был смешанным – нерасчищенные до сих пор развалины чередовались здесь с выстоявшими в катастрофу домами, по большей части – кирпичными пяти и девятиэтажками, в которых продолжали жить люди. Идеальное место для ночлега – есть, где найти укрытие, и при этом бредущая по пустынной улице одинокая фигура ни у кого не вызовет ненужных подозрений.
Выстроившиеся рядком три круглые башни за покосившимся сетчатым забором Журова заметила еще издали. Когда-то их, очевидно, было четыре, но крайняя рухнула, завалив обломками подъездную улицу. Ее соседка устояла, но потеряла около трети высоты. Две же другие так и вздымались к небу всеми своими тридцатью этажами. Кстати, правильное число!
Приблизившись, Настя присмотрелась к башням внимательнее. Не глазами присмотрелась. Умение вникнуть в суть неживых конструкций и механизмов было одним из немногих ее талантов, успевших худо-бедно открыться. «Пани Горска», помнится, по этому поводу еще досадовала: способность в страте не считалась ни редкой, ни востребованной. А развившись, как правило, блокировала свою противоположность: чувствовать и оценивать живое…
Внимательно следя, чтобы не выдать в информационное поле ни кванта обратной связи, Журова сконцентрировалась на зданиях. Дальняя башня, с виду совершенно целехонькая, на поверку таковой не оказалась: Настя даже понимала, куда именно та рухнет, когда придет ее час – на приземистое здание школы по соседству – тоже, впрочем, заброшенное. А вот вторая, несмотря на разбитые окна и стесанные, словно гигантским рубанком, балконы на одном из фасадов, стояла крепко. К ней-то Журова и направилась, нырнув в давно примеченную дыру в ограждении.
У подъезда Настя остановилась, закрыв глаза и заткнув указательными пальцами уши (город, пусть и полувымерший, был отнюдь не безмолвен, да и ветер завывал, соревнуясь с ним в громкости), и «заглянула» внутрь: встреча с каким-нибудь бомжом, устроившим в башне лежбище, или, хуже того, полицейским патрулем, обследующим аварийное здание – на днях Журова на такой чуть не нарвалась – в ее планы никак не входила.
На площадке перед лифтами, в квартирах первого этажа и на задней лестнице не было ни души. Просканировать с улицы все здание Насте было не под силу, но, по крайней мере, можно было не ждать сюрпризов непосредственно за дверью.
Ту когда-то запирал электронный замок, но сейчас, обесточенный, он не работал, и, потянув за металлическую ручку, Журова тенью проскользнула во тьму подъезда.
Миновав мертвые лифты, Настя вышла на заднюю лестницу и принялась подниматься по ее ступенькам, но после первой же пары пролетов та вывела ее на балкон – такая вот в башне была планировка. Все бы ничего, вот только балкона-то там и не оказалось – только бетонные обломки в нескольких метрах внизу. Пару секунд Журова прикидывала, сумеет ли перепрыгнуть через провал, не напоровшись на хищно торчавшие с противоположной стороны ржавые арматурные штыри, и в итоге решила не рисковать: второй этаж ее, в принципе, устраивал.
Вернувшись внутрь, Настя покинула лестницу и оказалась на выгнутой дугой площадке. Помимо трех лифтов, сюда выходили двери пяти квартир. Замки в них несли заметные следы взлома – прошлым летом здесь прошли спасатели. После себя они оставили белые бумажные ленты с синими печатями, соединявшими двери со стеной. Часть из них была порвана, часть – аккуратно отклеена – позже подъезд почтили своим вниманием мародеры.
Картина эта была Насте хорошо знакома: почти во всех заброшенных домах, где она успела побывать – а два раза подряд в одном и том же месте Журова не ночевала – было то же самое. Спасатели освободили квартиры от людей и трупов, мародеры – от ценного имущества. Но на мелочи вроде носильных вещей последние, впрочем, обычно не разменивались, так что при толике удачи найти здесь одежду на смену было вполне реально.
Наскоро «просканировав» этаж и убедившись, что все помещения на нем пусты, Настя прошла к самой дальней из дверей, повернула круглую ручку и вошла в квартиру. Сразу сделалось ясно, что здесь ей «ловить» нечего: внутри не было даже мебели – одни лишь голые стены с ободранными обоями, даже паркетная доска на полу по большей
