что теперь делать. Случившееся казалось сном, точнее, кошмаром, что поражает воображение своей причудливостью. Как только первые эмоции схлынули, решилась обойти корабль и осмотреться. Он был не таким, как я его себе представляла: значительно меньше. Местами покорёженное и обгоревшее судно выглядел неполным. Корабль лежал на боку. Чудо, что люк оказался над землёй.
С одной стороны тянулись стропы аварийного парашюта. С противоположной был стыковочный механизм. Я задумалась. Древние орбитальные корабли при посадке на Землю разделялись на три части, и садился лишь спускаемый аппарат. Может, и здесь был, например, агрегатный отсек. «Ни черта не знаю о военных кораблях», — подумала я. Гражданский флот совсем другой, у него иные задачи. Одно я знала точно: корабль класса «Десантник» может сесть, но уже никогда сам не поднимется с поверхности. Стропы тянулись метров на десять и заканчивались гигантской тряпкой, наполовину запутавшейся в ветвях. Кое-где ткань раздувалась и натягивала стропы. «Нужно срезать», — подумала я. Парашют вполне может надуться и потащить за собой единственное, что связывает меня с Землёй.
Я залезла внутрь корабля и принялась шарить в темноте в поисках каких-нибудь инструментов. В удушливой тесноте очертания тела Алексея вызывали неприятные чувства. Ощущение, словно я тоже скоро буду лежать вот так, где-нибудь неподалёку. Тут вспомнила, что на шлеме должен быть фонарь, нащупала, включила. Зажёгся очень тусклый свет, почти ничего не освещавший.
— С такой идиоткой, как я, ты был обречён, — вслух сказала я Алексею.
Он, конечно, не ответил.
— Сам виноват. Нечего было тащить меня со станции. Говорила же, ничего не умею.
Поняв абсурдность своего монолога, я продолжила обыскивать корабль. Даже с тусклым светом получалось лучше. Я нашла инструменты, воду, сухой паёк, какое-то снаряжение. Только увидев воду, поняла, как хочу пить. Сделала несколько больших глотков, заныл живот. В инструментах удалось найти что-то вроде большого канцелярского ножа. С ним я и пошла освобождать парашют. Это оказалось непростой задачей, мешал неповоротливый скафандр, в нём стало жарко. Разрезав половину, я уже хотела плюнуть на это дело.
Раздражала местная живность. Во мхе прятались жуки и мокрицы, норовили сесть на скафандр. Случайно наступила на гриб, из него вылетело облачко цепких спор. Мне пришлось буквально срезать их со штанин. Обострились усталость и головная боль. Жажда стала сильнее. Я прислушивалась к организму, вот-вот ожидая подвоха. Усилием воли заставила себя закончить работу. Освободившийся парашют взметнулся и тут же повис, запутавшись ещё больше. Огромное белое полотно казалось неестественным, чуждым этому миру. Я долго смотрела на него, не понимая, что делать дальше.
Паника и смятение нарастали, мешали рассуждать логично. Я знала: действие и решение простых задач помогает выйти из ступора и справиться со страхом. «Маленькие, простые шаги, — говорила я самой себе. — Осмотреться, понять, что вокруг, — это первое. Устроить укрытие. А дальше? Дальше решу потом». Я пошла к парашюту, двигаясь медленно и аккуратно. Очень не хотелось опять наступить на какую-нибудь гадость. Дойдя, увидела, что дальше лес редеет, и еле уловимо меняется рельеф.
Сложно было определить расстояния в этом чужом мире. Я просто шла и шла дальше. Лес мельчал и вдруг закончился крутым склоном. Передо мной раскинулся огромный, извилистый овраг, в низине которого могло поместиться футбольное поле. Внизу была растительность, но без деревьев. На противоположной стороне тот же лес. Зрелище, потрясающее воображение. Буйство красок складывалось в поразительную гармонию цвета. Пугающая панорама и в то же время необъяснимо красивая.
Я проследила взглядом за кривой дугой оврага. Слева, далеко в его устье, что-то сверкнуло. Мерцающий блеск, как блик на воде, то исчезал, то появлялся. Была в нём какая-то странность. Как осколок стекла на сине-зелёном полотне, он выглядел инородным в этом пейзаже. Чем дольше я всматривалась, тем более рукотворным казался предмет. «Возможно, я лишь выдаю желаемое за действительное. Какая я дура: не додумалась взять бинокль». Мне очень хотелось верить, что кто-то ещё мог здесь оказаться.
В душе зародилась детская надежда: «Может быть, не только мы совершили посадку здесь». Понимала: это глупо. «Твой то корабль блестит? — спросила я себя, вспоминая покрытый копотью «Десантник». — Да и гипотетический пилот может сесть в любой точке, допустим, в другом полушарии. Какова вероятность оказаться так близко?»
Я задумалась, продолжая всматриваться. «Только если два объекта находились рядом перед входом в атмосферу», — ответила я самой себе. На самом деле близко — понятие относительное, близко по меркам планеты. Объект находился очень далеко. Его едва видно, да и то только потому, что склон, на котором я стояла, являлся, кажется, самым высоким местом. За устьем оврага едва угадывался ещё более крупный овраг: похоже, каньон. Я твёрдо решила вернуться с биноклем и хорошенько рассмотреть объект.
От размышлений меня отвлекло какое-то движение справа, я заметила его боковым зрением. Над оврагом уже достаточно близко летела стая очень крупных крылатых тварей угрожающего вида. Мне показалось, они по мою душу. Я испугалась и, не успев их толком рассмотреть, нырнула за ближайшее дерево. С собой только «канцелярский нож», которым резала стропы. Я бестолково сжала его в руке. Дерево-гриб было низким, но его ствол вполне меня скрывал. В испуге замерла. По стволу кто-то полз, мох шевелился, но мне было не до того. Я прислушивалась, боясь пошевелиться.
Ничего не происходило. Через какое-то время мне надоело так сидеть, и я аккуратно выглянула из-за ствола. Крытых тварей нигде не было. «Очевидно же, должны быть и крупные животные. А я, бестолочь, хожу здесь, как на прогулке, — подумала я. — Так скоро появится второй труп в скафандре». Я разозлилась на себя за глупость и несобранность. Вспомнилось, как в детстве папа говорил, что у меня не тот склад характера для работы в межзвёздных исследовательских миссиях. Дескать, нет ни силы воли, ни организованности. А мама, вообще, приходила в ужас от подобных детских заявлений. Мне тогда казалось, что это они заладили лишь для того, чтобы я осталась с ними. Теперь об этом не спросить, их давно уже нет.
Сейчас мне представлялся очень жалким мой поступок, когда я вылезла из корабля и открыла шлем. «Трусиха!» — сказала я себе. Думала, знаю, чего боюсь — одиночества. На самом деле умирать тоже не хотелось. Я приготовилась бежать к кораблю.
«Но куда бежать?» Лес был повсюду одинаковым. Приглядевшись, увидела белые проблески между деревьев, вскочила и побежала, ориентируясь
