забрать к себе Клацирию, если придётся и её матушку.
– Я вас даже не знаю, о чем речь? – Дальше она не слышала, вода закипела, капли падали на раскаленные угли.
Этот дом, в котором Клацирия родилась, достался в качестве оплаты долга её отцу, когда тот своей корабельной командой зачистил окрестности от враждебных тварей. Каждому из команды досталось что-либо, но ему как капитану и инициатору позволили просить, чего он хотел и выбор пал на этот дом. Да сейчас он возможно мёртв, а может до сих пор бороздит воды или осел, где, но это место тот капитан выбирал именно для дочери и жены, чтобы им было где расти. Ни разу не видя его, Клацирия благодарна за этот подарок, её мечтой всегда было хотя бы раз увидеть его.
Покидать такое место – глупо и не желанно для Клацирии. Её единственное напоминание, что у неё есть отец, если и чем дорожить, так это матерью и этим домом. Наконец приятная тёплая вода обволакивала тело, смывая все нечистоты. Приятное чувство расслабления проникало в каждую мышцу, даруя покой. Запах грибов и трав, уютный кров, долгожданный отдых чего ещё желать… Звуки в доме утихли, разговор начал доноситься до детских ушей.
– Хорошо, если вы не готовы её отдать на доверии я готов прямо сейчас вам заплатить, а после… – В этот момент Клацирия вскочила, беспокоя воду, которая и перебила последнюю часть предложения.
– Что там происходит?! Мама меня продаёт?!? – Мысли как волны в шторм, бушевали, становясь всё больше, страшнее.
– Тогда договорились, завтра же она поедет с вами, а сейчас пусть отдохнёт. – Голос матери был спокоен, будто сделка не на её дочь, а на мешок яблок!
– Могу я перевести дух у вас в доме? Всего одну ночь.
– Да разве теперь я могу не пустить, проходите, что теперь делать-то.
Тёплый свет теперь обнимал троих человек. Покрасневшая Клацирия натянула плотную ткань над водой, чтобы закрыться. Как только к ней подошла матушка она посмотрела на неё не говоря, но спрашивая взглядом, а ответ получила в виде тихого, даже скромного и стеснительного кивка головы. Недоумение воцарилось в голове, паника трепало сердце, заставляя биться быстрее. Злоба на родную мать, за то, что она смогла принять такое решение, чуть ли не вырвалась из горла в словах, но потом остановилась. Время ещё было, может она передумает! Может не позволит разлучить их, покинуть это место! Надежда авангардом выстояла под гнётом, вечном подавлении грусти и ярости. Говорить желания не было, вечер проведён в тишине.
Ночью было тяжко уснуть. Всё-таки такое сложно принять, что силой заставляют выбраться отсюда… Даже не выбраться, а выпинывают из родной норы, обустроенной, теплой. Слюну тяжело глотать, ком в горле душил, ещё немного и польются слёзы из глаз Клацирии.
– Нет! Нет! Я Не хочу! Как же так… – Единственное, что было у неё в голове. Вертелось в голове, как водоворот.
Потерянная душа
Клацирия проснулась от громких разговоров в другой комнате. Сейчас она полна надежды! Пелагор сидел за столом, чистая была только голова, остальное тело было слегка обтерто мокрой тряпкой. Его голова повернулась в сторону Клацирии, взгляд был радостный, тогда девочка и поняла, она ничего уже не решает.
– Одевайся, быстренько ешь и идём! Нам ещё в деревню за конём идти. – Лицо Клацирии стало мёртвым, губы опустились вместе со взглядом, походка стала вялой. Видя это Пелагор с тяжелым вздохом продолжил. – Хотя, знаешь, я приведу коня сюда… Не торопись, я понимаю. –
– Понимаешь… Ты ни хрена не понимаешь! – Она держала всё внутри, что её сдерживало от того, чтобы полить его грязью с ног до головы? Страх. Сказать лишнее и получить судьбу гораздо хуже.
Дверь захлопнулась за спиной рыцаря, на столе в тарелке лежало мясо и овощи в бульоне. Рядом в отдельной миске сушенные грибы. Редко, когда доводилось есть мясо, безусловно оно было хотя бы раз в неделю, но тут такие большие куски. Наложили порцию не скупясь, как в последний раз…
– Ты продала меня? – Холодный голос полный разочарования исходил из уст столь маленького человека.
– Он обеспечит нам лучшее будущее, пойми.
– Нам? Сколько хоть ты получишь? – Слезы выстроили стеной в глазницах.
– Это неважно, дело не в плате…
– Да как неважно! Ты дочь продала! – Перебила её Клацирия, не дав оправдаться.
– Здесь тебя ничего не ждёт, Пелагор сможет тебе дать хоть какое-то будущее! – Голос матери был спокоен, она не поддавалась агрессии дочери. Наоборот, пыталась успокоить.
– Так ты оправдываешь это?! Он сможет дать мне лучшее будущее! – Передразнивала Клацирия плохо, сопли разбрызгались по всему столу. – Я не хочу уходить от сюда!
– Всё, Клацирия. Пожалуйста, прошу тебя успокойся. – Теплые объятия начали окутывать Клацирию, подобно горячей воде в ванне. В ответ она просто расплакалась, не сопротивляясь, не дергаясь чтобы выбраться из рук матери, а просто приняв, затаив обиду глубоко внутри.
Мысли не успокаивались, то тут то там слышался собственный голос в голове метающийся в догадках: “Как всё могло так обернуться?”, “Если бы не шли к озеру то, что тогда?”, “Почему она так поступила?”. Только вопросы и вопросы, но ответ не раздался эхом, не заглушил всё, принеся блаженную тишину, тихий штиль для головы.
По земле застучали копыта, фырканье коня раздалось рядом с дверью, предвещая скорый уход. Через несколько минут она уже сидела в повозке вместе с Пелагором, у него получилось найти человека с конём, держащего путь в город и напроситься к нему. Когда они уезжали Клацирия смотрела на сад, который больше не увидит, дом больше не будет её согревать своим уютом, успокаивать узнаваемым поскрипыванием полов. Клацирия не спала даже ночью, проезжая сквозь леса, ручьи и поля, запоминая дорогу, которая отпечатается у неё на всю жизнь.
Запомнила она прощание с мамой, долгие объятия столь сковывающие, очаровывающие… В них так и мутнел разум, становился зависимым от них, желая провести так как можно больше времени, ненавидя мир, который заставляет снова обратиться своим ликом к нему. Пелагор спал рядом на мешках с семенами, столь беззащитный. Клацирия так и хотела вонзить кинжал ему в горло или нижнюю челюсть, прошивая за одно и всю голову. Дальше её головы это не ушло, но любой поступок зарождается так, сначала идея, а исполнение произойдёт в будущем, рано или поздно.
Последнее, что она видела перед тем, как усталость взяла вверх и сон поглотил её, поле, тянущееся до самого горизонта, а трава словно стеклянная, пропускала сквозь себя
