Закончив очередные вычисления, Гаджиев вздохнул и поднял голову от бумаг.
— Света. Светочка, — позвал он.
Из занавешенного тростниковой ширмой проема,
который вел на кухню, появилась официантка, миловидная девушка восемнадцати лет.
— Вы меня звали, Рафик Вагизович? — робко спросила она.
— Светочка, приготовь мне, пожалуйста, чай.
— Варенье к чаю или что-нибудь надо?
— Нет, — Гаджиев слегка поморщился, — сахар, как обычно, и больше ничего не надо. Спасибо.
Он проводил взглядом стройную фигуру официантки и снова углубился в документы.
Несмотря на вздохи, которыми продолжали сопровождаться подсчеты, дела у Гаджиева шли хорошо. Разумеется, это касалось прежде всего цветочного рынка. Кафе особых доходов не приносило, но оно и не предназначалось для этого. Сидя на втором этаже возле больших окон, было очень удобно следить за работой рынка, да и деловые беседы лучше проводить на собственной территории. Опять же всегда под рукой сервированный столик, приятная атмосфера и свежезаваренный чай.
Однако на этот раз спокойно почаевничать Гаджиеву не удалось. На лестнице раздался шум, и в дверях появился Ваха, помощник Гаджиева. Судя по прерывистому дыханию, бежал Ваха быстро. Остановившись на пороге, он сглотнул и махнул рукой в сторону улицы.
— Там Ильхама арестовывать приехали, — выдавил Ваха. — На двух машинах. Быстрее.
Не задавая лишних вопросов, Гаджиев первым делом взглянул в окно. Внизу с левой стороны собралась толпа: продавцы, охранники, просто прохожие — все шумели, окружив кольцом шестерых людей в штатском. Они, по виду типичные опера, размахивали удостоверениями, пытаясь провести сквозь толпу племянника Рафика Вагизовича. Гаджиев сразу увидел руки Ильхама, скованные за спиной наручниками.
Быстро встав из-за стола, Гаджиев бросился на лестницу. Вслед за ним выбежал Ваха.
Толпа внизу увеличивалась в геометрической прогрессии. За считанные секунды она выросла как минимум вдвое. На помощь местным азербайджанцам прибежали торговцы с расположенного рядом овощного рынка. Привлеченные зрелищем нарастающего конфликта, останавливались поглазеть и прохожие.
Фигура закованного в наручники Ильхама не вызывала сочувствия у пенсионерок, которые приторговывали здесь же у метро сигаретами и прочей мелочью.
— Бандита поймали, — заговорщицким шепотом говорила одна старушка на ухо второй.
— Ишь идет, — так же шепотом отвечала вторая, — голову опустил. Стыдно небось.
Опера, вооруженные удостоверениями и четырехэтажным матом, медленно, но верно продвигались сквозь гомонившую толпу в сторону дороги к своим автомобилям. Из толпы выдвинулся взъерошенный молодой человек в красной майке. В руке он сжимал диктофон.
— Дмитрий Корякин, независимая пресса, — скороговоркой обратился он к одному из оперов. — Вы могли бы прокомментировать, что здесь происходит?
Ответом ему послужил внушительный толчок локтем в грудь. Однако журналист не унимался.
— Общественность имеет право на информацию, — продолжал он допытываться. — Какое ведомство вы представляете?
Опер на секунду остановился и, оглядев фигуру Корякина, тихо, но четко произнес ему прямо в лицо:
— Слушай, писатель, вали отсюда! Или тебе своих геморроев не хватает? Мешаешь задержанию опасного преступника. Хочешь, чтобы оформили?
Однако Корякин, для которого общение с представителями органов было не в новинку, не унимался:
— Какое ведомство вы представляете? В чем он обвиняется? — продолжал он задавать вопросы.
В следующее мгновение на запястьях Корякина защелкнулись наручники и несколько рук стало активно проталкивать его сквозь толпу к машинам.
— Я представитель прессы! — кричал Корякин. — Завтра это попадет в газеты.
Выбежав из кафе, Рафик Вагизович на полной скорости врезался в толпу. Азербайджанцы, узнав хозяина, расступались. За минуту Гаджиеву удалось то, что тщетно пыталась сделать милиция, то есть пробраться сквозь плотно стоящие ряды. Рафик Вагизович остановился перед операми. При виде дяди Ильхам слегка приободрился. Опера, сообразив, что перед ними не рядовой торговец, остановились. Гаджиев ободряюще кивнул Ильхаму и сказал ему несколько слов по-азербайджански. Ильхам кивнул в ответ.
— Не разговаривать с задержанным! — заорал один из державших Ильхама. — В сторону!
Гаджиев не двинулся с места.
— Я Рафик Гаджиев, — сказал он, — это мой племянник. Кто ваш начальник?
На первый план вышел опер, общавшийся с Корякиным.
— А мне насрать, кто ты такой, — спокойно сказал он, глядя в глаза Гаджиеву. — Твоему племяннику семь лет светит. Так что ты отвали, чтобы ему лишнего не припаяли. А завтра, часам к пяти, приезжай к Гагаринскому УВД, пообщаемся. Дорогу! — вдруг резко заорал он, расталкивая толпу.
Сказав Ильхаму еще несколько слов, Гаджиев отошел в сторону. Вслед за ним расступились остальные азербайджанцы. Не теряя времени, оперативники вместе со скованными Ильхамом и Корякиным ринулись в образовавшийся проход.
Арестованных рассадили по разным машинам. Журналист Корякин оказался во второй машине, зажатый с обеих сторон оперативниками. У него от браслетов начали ныть руки.
Когда вдали показалось здание МИДа, стало очевидным, что машина направляется отнюдь не в местное отделение милиции. В кармане Корякина зазвонил мобильный телефон. Он хотел было его достать, но был грубо остановлен сидящим справа от него оперативником. Телефон продолжал пищать.
— Да выруби ты его, на хрен, — разместившийся на переднем сиденье оперативник обратился явно не к журналисту.
Сидящий справа залез в карман к Корякину и достал телефон. На дисплее светился номер вызывающего абонента. Оперативник выключил телефон и, посмотрев на Корякина, ухмыльнулся.
— Абонент не отвечает или временно недоступен, — сказал он.
В молчании проехали Крымский мост, свернули на Ленинский проспект. Опять зазвонил мобильный — на этот раз у сидящего на переднем сиденье оперативника.
— Да, — ответил он. — Хорошо. Выясню. У тебя документы есть? — обратился он к Корякину.
— В сумке. Во внутреннем кармане, — ответил журналист.
— Достань его документы.
Сидящий справа оперативник все с той же мерзкой ухмылкой залез в сумку журналиста и начал в ней рыться.
— Я же сказал, что во внутреннем кармане, — произнес Корякин.
— Заткнись, — одернули его с переднего сиденья. — А ты давай быстрее. Не копайся!
Паспорт Дмитрия и журналистское удостоверение перешли в руки человека, сидящего рядом с водителем. Пока тот просматривал корочки, какое-то время в машине стояла тишина.
— Тормози. Снимите с него наручники, — велел тот, изучив удостоверение и паспорт Корякина, и обернулся к журналисту. Корякин потер онемевшие руки. — Вынужден перед вами извиниться, Дмитрий. — Оперативник протянул Корякину его документы и представился: — Старший лейтенант Киреев. Мы задержали вас по ошибке.
