контролировать и не превратился в одержимого желанием спариваться чудовище!
— Нет! — выдержка изменила Райнис. — Я не хочу умирать! Нет! Тени!
— Бесполезно. Они не будут выполнять приказ, противодействуя ритуалу. Магия выбора не позволит. Смотри сама! — я обернулся, показывая на видимых в дверном проёме Безмолвных, которые даже не шевельнулись в ответ на призыв своей хозяйки.
А когда я повернулся к Райнис, в лицо мне полетела чаша с живым огнём, который всегда горел в покоях Райнис. Кожа тут же покрылась чешуёй, чтобы защитить. Отмахиваясь от горячих щепок, я не успел поймать стерву, метнувшуюся в дверь и убежавшую из покоев. Как оказалось, коридоры и тропинки дворцового сада она знала на отлично. И умело пряталась. В какой-то момент я даже потерял её. Но меня потянул на её след инстинкт. Что было плохим знаком, означавшим, что скоро дрянь, которую она же мне и подлила, начнёт действовать. Я бежал со всей возможной для меня скоростью, пытаясь выиграть для нас хотя бы десять минут! Чтобы хоть как-то исправить то, что натворила эта идиотка.
По бокам мелькали здания столицы, улицы становились всё темнее… Я замер перед одной из арок прохода. Она совсем спятила? За пределами воздушного купола мирииды принимают истинный облик. Припомнил Райнис с хвостом… Да я втрое больше неё, на что она надеется? К несчастью, её след для меня сверкал ярче лунной дорожки на поверхности, разум сдавал последние позиции. Последнее, что я ещё помнил, это удивительно грациозное тело со сверкающей чешуёй. Она забилась, попыталась вырваться. Но острые когти моего истинного облика вцепились в её бедро словно крюки, срывая чешую вместе с кожей.
— "Вот и конец твоему совершенству. Шрамы от моих когтей не заживают. Будут полосы-проплешины на хвосте". — Почему-то подумал я, уплывающим в темноту сознанием.
Глава 4
Почти наши дни.
— Райка! Давай быстрее, где ты там копаешься! Скоро уже покупашки проснуться и за жрачкой потянутся! — Лариса Васильевна, в простонародье Ларка-рыба, была в своём репертуаре.
С незапамятных времён держала Лариса Васильевна точку на рынке, где торговала рыбой. Свежемороженая, соленая, копчёная, икра и прочие рыбные полуфабрикаты. Раскладной столик и несколько вёдер с разной селёдкой и килькой давно сменились на приличный прилавок с двумя витринами, уже лет двадцать, как она взяла себе помощницу или второго продавца, то есть меня, а методы работы у неё были всё те же.
— Не нае@ëшь, не проживёшь! Но тут с головой надо. Учись пока я жива! — ворчала она, промывая помутневшую икру и заливая её свежим маслом с солью.
Чтобы соль растворилась, масло сначала нагревали, постоянно помешивая соль и опуская в него ненадолго вымоченный лавровый лист, чтобы придать легкой горчинки и отбить запах. Потом это масло нужно было остудить, и уже холодным заливать промытую икру, тщательно перетряхивая. Мешать было нельзя, икра сминалась.
Таким же образом "оживляли" залежавшуюся рыбу, под каждый товар у неё был свой способ реанимации. Правда, продавать такой "реанимированный" товар нужно было сразу. По началу, когда только пришла сюда работать от безденежья и безвыходности, я боялась и переживала. А сейчас, почти двадцать лет спустя, продавала и нахваливала. А если пытались принести и вернуть, могла ещё и поскандалить. От тихой и скромной маминой дочки за столько лет работы на рынке не осталось и следа. Я тяжело вздохнула, чем привлекла внимание Ларки.
— О, ты гля, стоит она тут, вздыхает! Ты тут всю скорбь еврейского народу не изображай! Иди вон, мойву копчëную у Санька прими. — Разогнулась Лариса Васильевна.
— Санхëн он, — по привычке поправила я.
— Да хоть сунь-хунь-чай! Он и на Санька вполне откликается. Иди давай, рыба сама себя не принесёт. — Отмахнулась Ларка.
— Я сам донесу, Раиса. Не надо женщине тяжести таскать! — как всегда вызвался помочь местный кореец.
Появился он на рынке лет десять назад. Торговали с братом и его женой специями, корейскими закусками, курицей гриль и шаурмой. Несколько мелких точек приносили приличный доход. А кроме этого у сноровистого корейца очень быстро появилась своя коптильня, где за небольшую плату мариновались и коптились подошедшие куры, сало и рыба с рынка. Обретя вторую жизнь, всё это возвращалось обратно на прилавок.
— Лариса Васильевна, а это случайно не та мойва, что мы три дня назад выкидывать собрались? Она же почти тухлая! — попыталась я сделать невозможное и пробудить совесть Ларки-рыбы.
Но, как говорилось в одном популярном фильме, что мертво…
— Она не тухлая, она вяленая, — посмотрела на меня поверх очков Лариса Васильевна, занося вес рыбы в тетрадку.
— Мерзость! — вздохнула я, пододвигая коробку чуть в сторону.
— Ух ты ёж твою мать! — усмехнулась Ларка-рыба. — Ох, Райка, как была ты фря в кружевах, так и осталась! Я вот, сколько здесь стою? Если б я народ хоть раз потравила, дали бы мне тут стоять? То-то же! У меня все документы в порядке, все печати настоящие, не переведённые через кальку. А это ты всё фыркаешь, от запаха морщишься, чешую брезгливо стряхиваешь, хорошо, что хоть рыбу перестала двумя пальчиками брать, как поначалу-то. Я помню, как ты на ведро за палатку бегала! Как постоишь полчаса у прилавка и бежишь, кишки выворачивать. Только за счёт этой рыбы я живу, и ты живёшь, и дочери помогаю, внуков рощу. И едим мы с тобой досыта! А ты всё мерзость, мерзость…
Рыбу я не просто не любила, я её на дух не переносила. Никогда, даже в самое голодное время, я не могла себя пересилить и съесть хоть кусочек. Ни икру, ни всякие деликатесы… Вот морскую капусту я любила, и есть её могла килограммами. Разрекламированные крабы мне напоминали клеща-переростка. Одного запаха рыбы и вида чешуи мне хватало, чтобы надолго пропадал не только аппетит, но и чувство голода.
Но очень много лет назад, когда я оказалась почти выброшенной на улицу, я пришла сюда, на этот рынок, что располагался недалеко от дома, к рыбному прилавку, и протянула зажатое в дрожащей руке объявление. Грубоватая хозяйка рыбных развалов осмотрела меня с сомнением, но на работу взяла. Дома я старалась не находиться, поэтому и выходных почти не брала. На работу я не выходила только если уж совсем сильно заболевала. А так, пачку растворимых лекарств, чтобы убрать симптомы, и сюда, к ненавистной рыбе. И это было лучше, чем остаться дома и позволить воспоминаниям подобраться ближе.
— Ой, как рыбка вкусно пахнет! — остановилась у прилавка молоденькая девушка, показавшаяся знакомой.
Но чувство узнавания быстро прошло, эту девушку я точно не знала. А
