Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 85
ягодицы безнадежны и им требуются импланты?
– Фу, дурочка… – обиделась Светик. – Мои ягодицы что надо, можешь потрогать. Я там узнаю, что хозяйка этой «Ясмины» срочно отбыла в Карелию, а может, Корею, я их путаю. Бизнес оставила на управляющего, а сама из Москвы – фьють! И отбыла она не просто так, а чтобы укрыться. На нее покушались, но неудачно. В смысле, для преступника неудачно, а для бизнесвумен все закончилось как раз хорошо. Но не надолго. Мерзавца кто-то отмазал, и он сейчас на свободе. Прикинь, беспредел?! Поэтому Бессмертнова и решила рвануть из страны. А почему покушение сорвалось, угадай? Потому что у нее был бодигард. Вернее, была, потому что девушка. Говорят, поначалу вообще было непонятно, зачем ее хозяйка наняла. Решили, что ради понтов. А оказалось – нет, не ради. И еще говорят, девчонка эта такая крутая, что просто зашибись.
Светик сделала многозначительную паузу.
Вика с непроницаемым видом молчала. Мир тесен. И что Клинкина от нее хочет? Интервью для таблоида? Понятно же, она разнюхала, кто именно эта девушка-бодигард. Или не разнюхала?
События того дня Вика помнила досконально. Мадам Бессмертнова потащила ее в ближайший торговый центр, дабы было с кем посоветоваться по поводу модели кофеварки для офиса, а на поверку, как догадывалась Виктория, чтобы нагрузить «секретаршу» этой самой кофеваркой и еще чем-нибудь по мелочам.
Так ничего и не приобретя, но от беготни по секциям гипермаркета утомившись, Жанночка пожелала передохнуть в местной ресторанной зоне.
Вика не кинулась за круассанами и кофе для нанимательницы, а, дождавшись, когда та выберет столик по вкусу, уселась напротив.
Без долгих предисловий протянула поочередно два темных конверта с фотографиями. Сначала один.
Выслушав с невозмутимым видом ироничный комментарий к снимкам и последующий выговор по поводу несанкционированной слежки, передала через столик второй.
С легким злорадством оценила динамику чувств, отразившихся на физиономии бизнес-леди. Вежливо произнесла:
– С мужчиной мы разобрались. Данный господин – брошенный вами любовник. Но остается дама. Эта рогатая крокодилица и есть пресловутый соглядатай от конкурентов?
– Почему рогатая? – рассеянно спросила Жанночка, перебирая фотографии.
– А разве на снимках не бывшая подруга вашего нынешнего бойфренда?
Вика изо всех сил старалась произносить слова без эмоций, хотя ситуация была ей противна. И сама работодательница, с упоением плавающая в потоке собственных нечистот – смеси животного влечения и хищной зависти, – тоже стала противна.
Нет, Вика не ханжа. Но как же достали бэушные отношения вокруг и повсюду!
К началу десятого класса все Викины одноклассники успели стать чьими-то бывшими. Ну или почти все. Девки на дискотеках под оглушающий ритмичный грохот ударных целовались с бывшими парнями ближайших подруг и сами между тем тоже являлись чьими-то бывшими, но это никого не канало. Истеричная карусель отношений под сопровождение грязных сплетен, публичных скандалов, рыданий в сортирах…
Кто-то резал себе вены, оказываясь в реанимации и на учете у психиатра. Кто-то подсаживался на легкие наркотики. Кто-то, напротив, бестрепетно и с азартом собирал коллекцию типажей и сюжетов. Или, увлекшись заманчиво приоткрывшимся аспектом взрослой жизни, участвовал в необъявленном соревновании, стремясь выбить побольше очков.
К выпускному вид у многих Викиных одноклассниц был весьма раздербаненный. Не потасканный, а именно раздербаненный. И даже не вид, хотя и внешне это можно было заметить, а, так сказать, внутренняя начинка.
Трудно сказать, явилась бы Вика редким из общего числа исключением, если бы не Генка Коростылев и их многолетняя дружба, защитившая обоих от свистопляски переходного возраста, когда гормоны захлестывают мозг, а телеканалы и Интернет настойчиво твердят и внушают, что все хотения законны и выполнимы, потому что естественны. Поэтому смело ныряйте, деточки, ныряйте и погружайтесь, это не страшно и даже весело.
Вика и Генка воспитывались в одном детдоме, и дружба между ними была значительно глубже понятия, которое их ровесники, живущие в семьях, вкладывают в данное слово.
Генка был Вике как брат, но все-таки не брат. Наверное, она его любила, но любила с какой-то наивной уверенностью, без истерики и надрыва. Он всегда был с ней рядом, он защищал ее и неизменно приходил на помощь. И разные проказы они затевали на пару. И наказывали их одновременно и симметрично.
Они знали жизнь гораздо лучше, чем прочие сверстники. Они знали и видели, как льют недетские горькие слезы дошколята, оставшиеся без погибших папы и мамы. Как приспосабливаются к детдомовской жизни подростки, изъятые у пьющих семей. Как переведенные из Дома малютки, взрослея, усваивают предательство той, которая тебя родила и бросила, словно грязную тряпку.
Директор их интерната была хорошим человеком. Очень хорошим. Не сюсюкала, но заботилась. Но любила. Она многое делала, чтобы хотя бы в быту ее питомцы ни в чем не нуждались, но разве этого достаточно?
И Авдотьева говорила:
– Если уж судьба так повернулась к вам, детишки, то хватит нюниться. Примите это как данность и впредь рассчитывайте лишь на себя. Вам никто ничем не обязан, запомните и усвойте. Учитесь так жить, и не прогадаете. А мы вам поможем.
Жаль, что она так рано умерла. Она не умерла. Ее убили[2].
В их детском доме, при всех трудно-сложных судьбах и характерах воспитанников, на этаже старших никакого гормонального бума не наблюдалось.
Во-первых, все жили друг у друга на виду, а во-вторых – или это все-таки «во-первых»? – Лидия Петровна много сил тратила, чтобы поддерживать в стенах интерната чистую, дружественно-родственную атмосферу.
Вероятно, из этих причин и выросло в Викиной душе активное неприятие процветающей во внешнем мире массовой сексуальной озабоченности, возведенной в степень необходимо-важного атрибута для высших приматов и заодно ставшей эталоном полноты и разнообразия их жизни.
Викторию выворачивало от тотального воспевания скотства, льющегося из репродукторов и с экранов, а образцы его подражания в реале – бесили и коробили, но менять что-то в собственных внутренних настройках Вика не собиралась.
Или такая чистоплотность передалась ей генетически и ни при чем Интернат? Сложно сказать.
Виктория, в силу скрытности, эту тему с детдомовскими девчонками не обсуждала, и с Генкой не обсуждала, оттого их взглядов знать не могла.
Что же касается наследственности, то о биологических родителях Вике ничего известно не было, если не считать скудных анкетных данных, а разыскивать «ту женщину» ей никогда не хотелось.
Несмотря на холеричность натуры, Вике доставало ума держать свое мнение при себе, хотя иногда не хватало выдержки, однако Виктория научилась ловко маскировать эмоции, предотвращая этим ненужные конфликты.
Мама Катя очень хорошо ее чувствовала и понимала.
– Только ты краски не сгущай, не все так скверно, – говорила мама. – Люди
Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 85
