— Ты бы убрал ствол, — сказал Виктор, делая вид, что хочет залезть во внутренний карман пиджака.
Положение было безвыходное. Справа — иллюминатор, за которым далеко внизу плыли облака, слева — испуганно сопящий толстяк, чье брюхо полностью загораживало проход. Тут никакие навыки, приобретенные в школе мистера Реддвея, не помогут.
— Русский, да? — кровожадно ощерился джигит и щелкнул для убедительности затвором.
— Я эмигрант, — сказал Виктор, — если вам это интересно. Мои предки до революции имели в России кое-какую недвижимость. Новые власти обещали разобраться и даже что-то вернуть.
— А почему в Тегеран летишь, а? — не отставал тот.
Наверное, чеченец, подумал Солонин. Не хотят лететь с пересадками, и тут я их понимаю. А как они пронесли на борт оружие, даже думать не хочу. Поскорее хотят домой.
— Эй, Сайд! — крикнул, обернувшись, высокий длиннобородый чеченец, пересчитывавший деньги из чужого бумажника. — Что за разговоры, слушай? Не дает, так пристрели и возьми сам!
Его борода была самой длинной, поэтому, возможно, он был у них старшим, хотя и выглядел моложе других. А по-русски говорит, чтобы их не поняли пассажиры, все как один смуглые брюнеты. Солонин чувствовал себя среди них альбиносом.
— Тут русский летит! — сообщил Сайд начальнику. — Что с ним делать?
Вот в чем проблема, подумал Солонин: раз русский, то вопрос лишь в том, какой казнью его казнить. Мучительной, медленной, или прикончить сразу.
Толстый сосед, обливавшийся потом от страха, с любопытством посмотрел на Солонина. До этого, видно, держал его за англичанина. И вот надо же, какое неприятное соседство... Он даже попытался подняться, чтобы не запачкаться кровью неверного.
— А ничего вы мне не сделаете! — вдруг весело произнес Солонин.
— Это почему — не сделаем? — полюбопытствовал подошедший длиннобородый.
— Пуля от «Калашникова» пробивает шейку рельса, — ответил Солонин. — Прострелив мне голову, она вышибет иллюминатор. Произойдет разгерметизация салона. Со всеми вытекающими последствиями. Загремим за милую душу. И живые и мертвые. И правоверные и гяуры.
Подошли другие бандиты, перестав пересчитывать купюры. Переглянулись. В тренировочных лагерях им ничего такого не рассказывали.
А в объятия райских фурий они явно не спешили. До полного освобождения родины, по крайней мере. И хоть дома их наверняка ждали фурии, давно уже немолодые, окруженные многочисленными чадами, к Аллаху они все-таки не хотели.
— А ну дай ему пройти! — сказал длиннобородый толстяку, и тот, кряхтя, с готовностью поднялся, чтобы пропустить разговорчивого пассажира.
Вот это другой разговор, думал Солонин, вылезая в проход. Чему вас там в лагерях только учат? Хоть бы руки сначала связали или надели наручники. Хоть какой-то шанс. Хоть время бы протянули.
Теснота прохода была Солонину на руку. Бандиты только мешали друг другу, а стволы их автоматов тыкались в их же животы. Но на гашетку никто из них так и не нажал. Он их уложил без особого труда. И потом даже немного потоптался на них в проходе, хотя ему никогда не доставляло удовольствия бить лежачих. Потом собрал их автоматы.
Пассажиры смотрели, помертвев, во все глаза. Это лицо европейской национальности не спеша доставало документы из карманов оглушенных его молниеносными ударами террористов.
Солонин внимательно знакомился с документами. Чеченцы, кто ж еще. Наверняка нам было по пути. И при хорошем их поведении он, Солонин, не возражал бы сесть где-нибудь поближе к месту назначения — Баку.
Он старался запомнить их лица, имена. Наверняка еще придется встретиться, и не раз. В Баку, он это знал, чеченцы как у себя дома. Отдыхают на пляжах Апшерона, в духанах и курят анашу в притонах старого города.
Сайд — ладно, мелкая сошка, а вот этот длиннобородый — Ибрагим Кадуев — другое дело. И повозиться с ним пришлось больше всех...
Солонин поднял глаза на пассажиров и сказал им пару ласковых слов сначала на английском, потом на фарси. Мол, надо бы связать этих нетерпеливых, и все такое. Потом к нему вышел командир корабля в феске с кисточкой и поклонился, приложив кончики пальцев к губам. Тоже можно понять: мол, наше вам с кисточкой, раз такое дело.
Следом вышел второй пилот, темно-русый, наверное, англичанин.
— Мой командир просил передать вам благодарность. И признательность от имени всех пассажиров.
— Я так и понял, — кивнул ему Солонин, наблюдая, как стюардессы заботливо и умело связывают оглушенным террористам руки и ноги. — А что же ваша служба безопасности?
Второй пилот переглянулся с первым. Потом кивнул на задние сиденья, где возились, отвязываясь, пара здоровенных, сонного вида мужиков, опасливо поглядывающих на начальство.
Что-то с ними теперь будет. Мало того что дали себя разоружить, так еще сидели и не трепыхались, пока налетчики чистили карманы пассажиров.
— Куда они требовали лететь? — спросил Солонин у командира на фарси, чтобы войти в доверие.
— В Баку, — ответил тот, не переставая удивляться столь многообразным дарованиям этого необычного пассажира.
— И мне туда надо, — вздохнул Солонин. — Наверняка у вас пару суток проторчишь, пока дождешься оказии.
Он знал, что говорил. Самолет в Баку летал три раза в неделю, а Турецкий там его уже ждал.
И жестом пригласил Виктора в кабину пилотов.
Там было довольно просторно. Можно было отвлечься и расслабиться.
— Что будет с террористами? — спросил Солонин, принимая из рук очаровательной стюардессы чашку ароматного кофе.
Этой черноглазой не мешало бы надеть паранджу. Уж очень симпатичная. А это отвлекает от серьезного разговора.
Члены экипажа ничего не ответили на его вопрос, наверное, не в первый раз их вот так захватывают.
Ну ясно. Эти террористы — борцы за ислам и независимость, народ нервный, горячий... моджахеды, одно слово. Прилетят, а их сразу на курорт — отдохнуть от напрасных волнений. И ничего более грозного, чем «Аллах акбар», они в Тегеране не услышат. Угнал бы европеец, отрубили бы кое-чего. Или засадили бы на полную катушку.
Ну вот и засветился ты, Витек. В принципе можно лететь обратно. Или сотворить грим и пластическую операцию одновременно.
Впрочем, есть еще легенда. Питер Реддвей намекал: мол, Александр Борисыч будет при вашей особе телохранителем, визирем, советником и чуть ли не евнухом одновременно. А вы, стало быть, персона грата, и даже очень. Речь пойдет о нефти, которую Аллах благополучно прятал от большевиков, пока не пришло время торжества его идей, популярно изложенных в Коране.
Словом, там, в Баку, должны его беречь как зеницу ока. За ним — миллиарды мифических долларов. А это самая лучшая гарантия по нынешним временам на Востоке. Интересно, какой паспорт вручит ему Турецкий по прибытии?
