марксистской литературой, умении анализировать сложнейшие проблемы современности.
Вот названия только некоторых из них: «Экономическая депрессия в Германии», «Таможенная политика Германии», «Своеобразный характер возрождающегося германского империализма», «Пан-Европа», «Восемь лет стабилизации мирового хозяйства», «Позиция Второго Интернационала в отношении послевоенного империализма», «Материальное положение пролетариата в Германии», «Советско-скандинавское профсоюзное единство», «Национал-фашизм в Германии», рецензии на книги Э. Рейнгарда «Империалистическая политика на Дальнем Востоке», Луи Фишера «Империализм нефти», Скотта Ниринга и Иозефа Фримана «Дипломатия доллара», Ф. Тенцлера «Из рабочей жизни Америки», Макса Адлера «Герои социалистической революции», Отто Нейрата «Хозяйственный план и расчеты натурой. О социалистическом строе и будущем человеке»…
В Москве на партийном собрании среди вопросов, заданных Рихарду Зорге товарищами, был и такой:
— Ваше образование?
— Доктор социологии.
Он получил эту степень в Гамбургском университете еще в 1919 году, защитив диссертацию «Имперские тарифы Центрального союза немецкого объединения потребителей».
Через два года молодой ученый издал книгу «Роза Люксембург и накопление капитала». Сам он относился к этой своей работе скептически, называя ее «постыдным плодом своей писанины». Но на самом деле эта книга — очень точное и ясное изложение сложных теоретических положений, выдвинутых выдающейся марксисткой. В московских библиотеках сегодня можно получить и брошюру «План Дауэса и его последствия», написанную Рихардом Зорге в 1925 году. Эту работу и следующую — о германском империализме — сам автор расценивает как серьезное исследование.
Он был прозорливым политиком, некоторые его суждения и по сей день поражают точностью и дальновидностью. Иногда трудно поверить, что та или иная его статья написана не вчера, а почти сорок лет назад.
Две страны занимают ум и сердце Зорге: Германия и Советский Союз. Но граница, которая их разделяет, отнюдь не та, что проходит между двумя государствами. Для интернационалиста Зорге это граница между империализмом и социализмом. Он пристально следит за развитием Германии как империалистического государства.
«Своеобразие германского капитализма заключается не только в том, что он обуздан другими державами… При стечении благоприятных для него обстоятельств в смысле мировой политической конъюнктуры германский империализм может еще пережить период подъема за счет своих капиталистических соседей», — так пишет Рихард Зорге в статье 1926 года «Своеобразный характер возрождающегося германского империализма».
Теперь мы знаем, какую политическую конъюнктуру он предвидел — ту, что привела к власти Гитлера, что повлекла за собой Мюнхен и вторую мировую войну. Многим буржуазным политиками обывателям казалось тогда, что Германия вычеркнута из списков мировых империалистических держав. Только коммунисты боролись против возрождающегося германского империализма. Зорге изучал литературу о войне. Как и ко всякому делу, к своей работе публициста и исследователя он относился в высшей степени добросовестно. Он прочитывал огромное количество книг, заполнял бесчисленные тетради выписками из статистических справочников, экономических обзоров, штудировал работы Энгельса о войне и материалы о Версальском мире, ежедневно прочитывал кипы немецких газет. Каждое положение его статей было результатом огромного труда и потому представляется особенно весомым. А он писал в той же статье:
«Германия… в большей мере, чем какая-либо другая страна, склонна проводить политику разжигания и раздувания новых империалистических конфликтов. Таким образом, германская политика в силу ее интриганского характера косвенно подстрекает к будущим войнам…»
Можно только удивляться тому, каким даром социального и политического провидения обладал этот человек. Еще в 1929 году, за четыре года до прихода Гитлера к власти, в статье «Национал-фашизм в Германии» он пишет:
«Если национал-фашизм в течение первого периода своего существования представлял собой террористическую группу, состоящую из деклассированных мелкобуржуазных элементов, студенчества, демобилизованного офицерства и люмпен-пролетариев, то во второй период… базис его составила мелкая буржуазия… Не может существовать никаких сомнений, что звучащие столь радикально демагогические агитационные фразы национал-социалистических опричников тяжелой индустрии должны только прикрывать их подлую цель: насильственное и кровавое подавление революционного рабочего движения и установление открытой диктатуры капитала».
Опасность войны как угрозы мировому революционному движению, опасность войны против советских республик — оплота революционного пролетариата — волновала коммуниста Рихарда Зорге. Будущее для Зорге воплощалось в Советской России, в СССР. «Та роль, которую СССР теперь играет, — писал он в 1927 году, — вызвана тем, что революционные силы… фактически видят в СССР единственного союзника… СССР является единственной антиимпериалистической страной, от которой можно ожидать поддержки».
Много лет спустя, уже находясь в японской тюрьме Сугамо, он повторил, что для него социализм и мир, Советский Союз и мир — синонимы. «Главная моя цель заключалась в том, — говорил он, — чтобы защищать социалистическое государство, чтобы оборонять СССР, отводя от него различного рода антисоветские политические махинации, а также угрозу военного нападения».
Начиная с 1927 года среди теоретических работ Зорге все чаще встречаются статьи о политическом и экономическом положении дальневосточных стран. Написаны они с той же основательностью, точностью и глубоким знанием, которые всегда отличали работы Зорге. Его внимание к Дальнему Востоку отнюдь не случайно.
Многие острые противоречия империалистических держав сосредоточились на Дальнем Востоке, откуда исходила и непосредственная угроза Советскому Союзу. «В настоящее время должен быть решен вопрос о гегемонии американского, английского и японского империализма», — пишет Зорге. И вывод, который он делает в статье 1927 года, определил, может быть, его судьбу революционера, его личную судьбу:
«…Как раз на почве взаимоотношений в Азии обострились противоречия между тремя сильнейшими империалистическими державами, и война должна неизбежно наступить».
Зорге был марксист и в силу своих убеждений ненавидел войну. К тому же Рихард Зорге был солдат не в переносном, а в буквальном смысле этого слова. Он сам сидел в окопах, он сам стрелял и в него стреляли. Его глушили разрывами тяжелых снарядов, засыпали землей, травили газами и жгли огнеметами. Это его друзья умирали рядом, и это он, лично он, солдат такого-то полка Рихард Зорге, стонал от боли и терял сознание, когда санитары тащили его по полю и врачи вытаскивали из него осколки.
Он был на Сомме. На той французской реке, где с июня по ноябрь 1916 года убили 400 000 немцев, 360 000 англичан, 200 000 французов. И когда он в сдержанных выражениях, подобающих автору научной статьи, писал: «Война не является результатом злой воли или безумия, но результатом империализма. Устранить современную войну — значит устранить империализм», — можно поверить: к такому выводу его привели не только личные убеждения, но и личные чувства. Зорге выстрадал эту мысль. Она стала частью его жизненной программы, которую он с такой последовательностью, с таким мужеством отстаивал до конца.
В хоре похвал советскому разведчику приходилось слышать и скептические голоса: революционер, ученый, и вдруг — разведка… Что определило такой «странный» переход? Но в свое время еще больше скепсиса, если не сказать
