Шагоходы медленно, но неумолимо. В воздух взвилась еще пара ракет, направляясь ко мне по баллистической траектории. Я приготовился сделать манёвр уклонения и одновременно открыл огонь.
Видимо эти модификации не могли шмалять ракетами без остановки — требовалось время на перезарядку или на отвод тепла.
Три шага в сторону, еще три назад. Ракеты легли точно туда, где я только что стоял.
Я вспомнил про люк в брюхе моего шагохода, поискал глазами нужный рычаг в кабине, пока разворачивай шасси в сторону пехоты, держа наступающего противника под непрерывным огнем.
— Вот ты где ты, родимый! — обрадовался я, наконец найдя этот рычаг.
Он находился прямо под сиденьем.
Взгляд упал на тело мертвого пилота, у которого на бедре был закреплён нож в ножнах. У меня созрел план.
Пока в кресле не было пилота, электроника блокировала основные функции управления. Но кто сказал, что пилот обязательно должен быть живой? В любом случае попробовать стоило.
— Прости приятель! — я потащил обезглавленного пилота в кресло. Это было непросто в тесном помещении кабины, да и ушибленное плечо не добавляло мне проворства. — Прости дважды, второй раз за то что сшиб тебе голову… Эх, навались!
Наконец я устроил пилота в кресле и как раз вовремя — снова взвыли сигналы оповещения о ракетной атаке. В этот раз мне с большим трудом удалось уклониться от взрывов.
Я отпорол ножом два куска ткани от униформы пилота и привязал его кисти к рычагам — одна рука направляла шагоход прямо на противника, вторая продолжала вести непрерывный огонь.
— Прости, приятель! Мне пора, — Я дернул за рычаг, открыл люк и выпрыгнул из шагохода, молясь, чтобы внизу оказался сугроб помягче.
Не оказался. Ударившись пятками о промерзшую землю, я еще раз подумал про исчерпанный лимит на удачу.
— Ну еще чуточку, совсем капельку! — взмолился я.
Я заторопился к "своим".
Где-то за спиной топал стальными ногами шагоход и разносился сухо треск пулеметов. Потом взрывы. Один и следом второй. На мгновение топот прекратился, но вскоре вновь раздался — сначала неуверенно и медленно, затем все быстрее.
Я оглянулся. Шагоход несся прямо на противника, весь объятый пламенем. От этой картины у меня даже защемило сердце — все-таки эта машина спасла меня, и не раз, за этот долгий и странный вечер. Который, к слову, еще не завершился.
— Прощай! — негромко сказал я и прибавил шаг. До позиций пехотинцев оставалось совсем немного.
Стало совсем темно. Я шёл, кривясь от боли и ушибов, гадая, осталось ли на мне хоть одно живое место. За спиной громко ухнуло, затем вспышка озарила округу ярко-желтым, но смотреть на это у меня уже не было сил.
— Тринадцатый? — раздался вдруг удивленный голос.
Именно так меня называл погибший бородач.
— Так точно, он самый. Тринадцатый, — ответил я, борясь с желанием поднять руки просто на всякий случай.
Голос говорившего доносился из-за спины, и отчего-то я знал, что на меня направлен ствол. Возможно даже не один.
— А где твой отряд? Где Семнадцатый? Погиб в той ходячей штуковине?
— Нет, его убило раньше. Я спасся чудом, — в моих словах не было ни капли лжи. — А шагоходом управлял я…
Договорить мне не дал смех. Причём смеялся не один говорящий, а ещё как минимум двое. Что смешного я сказал?
— Ты? — спросил уже другой голос. — Тот, что не в состоянии отрыть банку консервов ножом, взял и вот так вдруг уничтожил пару боевых машин неприятеля? Малышам будешь рассказывать свои сказки! А теперь вперёд, да поживее!
Мне ничего не оставалось, кроме как подчиниться. Ситуация усложнялась. Ещё несколько минут назад всё было довольно просто — вот враг, вот условные “свои”, вот задача выжить любой ценой. Сейчас же, когда я не имел никакого понятия о том, где я и почему все меня принимают за человека под позывным “Тринадцатый”, все мои страдания и тяготы могли пойти псу под хвост.
Сказать им, что на самом деле я не тот, за кого они меня принимают? Про Алтай, жёлтую бэху, аварию… Сочтут сумасшедшим, причём наверняка. Так себе вариант. Значит, придётся подыгрывать…
— Как именно умер Семнадцатый? — спросил вдруг один из конвоиров.
— Меня ранило в ногу, — я рефлекторно дотронулся до раны. — Семнадцатый выдернул осколок. Ещё заверил, что будет дёргать на счёт три, а сам рванул сразу же! Потом жижей залил и тут вдруг появился шагоход… Располовинило его очередью из пулемётов.
При словах об извлечении осколка раздались смешки. Видимо бородач не только со мной проделывал этот трюк!
— Может всё бы обошлось, будь мы с нормальной снарягой, а не с этими пукалками, — проворчал другой пехотинец.
— Поздняк метаться! Разведка накосячила — теперь уже не исправишь. Мы должны были запрыгнуть в аграрный мир, но вместо него очутились тут, в заснеженном аду, с кучей противников на огромных ходячих машинах!
— Через прореху? — уточнил я.
— Через неё, родимую.
— Так чего сразу не свалили назад? Ну, как поняли, что ошиблись…
На меня посмотрели как на полного идиота.
— Ишь как заговорил! А кто
