Из задрожавших пальцев Селесты выскользнула вилка и, громко звякнув, упала на тарелку.
Маркиз, не обратив ни малейшего внимания на муку, отразившуюся на лице дочери, спокойно продолжал:
– Разумеется, я предпочел бы, чтобы он сам приехал за тобой и свадьба состоялась здесь, но он решил иначе, и, пожалуй, я могу его понять.
Он говорил и говорил, и Сэм проникалась все большей жалостью к подруге, которая слушала отца с ужасом, горестно качая головой.
– Нет! Не может быть! Не верю, что вы и в самом деле хотите заставить меня это сделать!
Она посмотрела беспомощно и недоуменно на Сэм, но та продолжала сидеть, молча глядя в тарелку.
Маркиз постучал ложечкой, разбивая скорлупу сваренного всмятку яйца, и, сделав удивленное лицо, сказал:
– Почему ты так взволнована? Бог мой, да ведь у тебя была целая жизнь, чтобы подготовиться к этому браку! Ты всегда знала, что когда-нибудь выйдешь замуж за Джармана. В конце концов, дочь моя, ваш брак был решен еще до твоего рождения.
– Я знаю, знаю. Но, папа, вы же помните, что мама считала это несправедливым. Дед не должен был заранее предопределить мою судьбу. К тому же Бэлларды так давно нам не писали! Что я, естественно, посчитала этот глупый уговор забытым. Неужели вы не понимаете, что я имею право сама выбрать человека, который станет моим мужем, человека, которого я люблю и…
– Селеста!
Она замолчала и опустила голову, силясь сдержать подступившие к глазам слезы.
Маркиз отложил ложку и накрыл ладонью дрожащую руку дочери.
– Я не могу допустить, чтобы ты вела себя подобным образом. Начинай готовиться к отъезду. Я тебе приказываю!
– Разве вы меня совсем не любите? – умоляющим голосом проговорила Селеста. Лицо ее побелело как мел. – Мы с вами не виделись целых два года, и вот теперь вы снова отсылаете меня прочь. А что, если мы никогда больше не увидимся?
– Не говори глупостей. Конечно же, я люблю тебя, мое дорогое дитя, и твой отъезд разобьет мне сердце, но у меня нет выбора. Мы не можем запятнать честь семьи, не выполнив слова, которое дал твой дед. Это совершенно исключено.
– Папа, прошу вас, не заставляйте меня выходить замуж за Джармана! Я совсем не знаю этого человека и не смогу его полюбить.
– Это не важно. Главное, чтобы ты не уронила честь семьи, отказавшись выполнить свой долг.
Сэм чуть было не разрыдалась, когда подруга бросила на нее еще один страдальческий взгляд.
– По крайней мере хорошо, что Сэм поедет со мной, – с несчастным видом прошептала Селеста.
– Да, похоже, мне придется расстаться с вами обеими.
Сэм вскинула голову. Лицо маркиза было непроницаемым. Неужели он говорит правду? Но нет, по хищному блеску в его глазах она поняла, что он всего лишь играет и при этом наслаждается своей игрой, словно кот, поймавший мышь. Совершенно очевидно: Антуан де Манка не позволит Сэм уехать, но не станет говорить об этом Селесте до самого последнего момента…
Едва её отец ушел, Селеста, задыхаясь от слез, бросилась в объятия Сэм:
– Я не смогу этого сделать! Я люблю Жака. Я не хочу выходить замуж за другого и не выйду! Надо найти какой-то выход. Помоги мне, придумай что-нибудь!
Сердце Сэм разрывалось от жалости к подруге. Но слова утешения застряли у нее в горле. Что она может сказать Селесте, если не представляет, как сама проживет те недели, что остались до их разлуки?
Первым побуждением Сэм было бежать, но она не могла бросить Селесту в такое трудное время. Сэм с горечью подумала о том, что самой ей не к кому обратиться со своими невзгодами.
Снова она оставалась совершенно одна.
Глава 3
Все последующие дни Селеста бегала на свидания к Жаку так часто, как только могла, а Сэм всячески старалась ей помочь.
Часто девушки делали вид, что проводят весь день вместе, катаясь верхом, однако стоило им скрыться с глаз маркиза, как Селеста спешила к Жаку, а Сэм продолжала прогулку одна, пока не приходило время возвращаться домой.
Вечера Сэм проводила с подругой, запершись в ее комнате.
Нервы у нее были на пределе; каждый день она задавала себе вопрос: на сколько ее еще хватит? Маркиз явно получал удовольствие от своей жестокой игры в кошки-мышки; всякий раз, когда Селеста смотрела в другую сторону, он бросал на Сэм похотливые взгляды, ясно давая ей понять, что ждет не дождется того времени, когда она окажется в полной его власти.
Так прошло почти два месяца, а потом в один из вечеров девушки, спустившись к ужину, увидели возле тарелки Селесты белый конверт. Обе застыли на месте, затем Селеста, в ужасе вскрикнув, схватила зловещее письмо.
– Не знаю, что написал Джарман, – негромко сказал маркиз. – В имении никто не умеет читать по-английски, а Сэмары не оказалось поблизости, когда доставили письмо…
И он бросил на Сэм досадливый взгляд.
Вскрыв конверт, Селеста торопливо пробежала послание Джармана Бэлларда, и глаза ее наполнились слезами.
– Итак? – спросил маркиз. – Что он пишет?
– Он… он хочет, чтобы я приезжала немедля, – ответила несчастная Селеста. – Как только буду готова… – упавшим голосом добавила она.
– Я это предвидел, а поэтому на всякий случай обратился в Трансатлантическую компанию, чтобы узнать их расписание. На следующей неделе из Гавра в Нью-Йорк отплывает пароход «Наполеон III». Утром я куплю для тебя билет.
– Папа, пожалуйста, не заставляйте меня уезжать! – взмолилась Селеста.
– Перестань, ради Бога. Я больше не намерен слушать твое нытье. Все уже решено.
С проблеском слабой надежды в глазах Селеста посмотрела на подругу:
– Но надо купить билет и для Сэм.
– Сэмара не поедет.
– К-как… не поедет? Папа, о чем вы говорите?! – воскликнула Селеста.
Маркиз сделал удивленное лицо:
– Но, дорогая, неужели ты хочешь, чтобы я разлучился сразу с обеими дочерьми?
Чувствуя, что может не выдержать и взорваться от ярости, Сэм так крепко стиснула зубы, что у нее заболели челюсти.
Селеста ошеломленно смотрела на отца.
– О чем вы говорите? – повторила она.
Маркиз с беззаботным видом пожал плечами:
– Милая девочка, ну сама посуди: Сэмара стала мне как дочь, и недавно я вдруг отчетливо понял, что если она поедет с тобой, то у меня совершенно не останется близких людей, семьи. Так что я не могу отпустить ее. Вместо нее ты можешь взять с собой Франсину.
– Франсину? – изумленно переспросила Селеста. – Но она же моя служанка!
