на съемки и интервью. Сговариваемся, что вместе проделаем часть пути до Нуадибу, но выедем в разное время, учитывая, что моя скорость намного ниже. Утром 19 марта я готов к самому трудному этапу в Западной Сахаре: четыреста шесть километров от Дахлы до Нуадибу, первого мавританского города для приезжающих с севера. Маршрут проходит в абсолютном одиночестве по пустынной местности, вызывающей боязнь и уважение; на меня этот пейзаж произведет особое воздействие. На пути от Дахлы и до Мавритании всего одна единственная станция техобслуживания. Я вынужден иметь дополнительный запас горючего: полный бак бензина, пять литров в канистре, четыре бутылки по полтора литра – всего около двадцати литров. Доверяю моим датским друзьям еще одну пятилитровую канистру, использую потом этот бензин для заправки в дороге. Веспа нагружена немилосердно: у меня десять литров воды и приличный запас съестного – с пустыней не шутят, может случиться какая-нибудь поломка, и тогда мне придется долгое время ждать помощи в совершенно не обитаемом месте.
От Дахлы путь лежит сначала на север – тридцать километров, затем – поворот на юг. В Эль-Аргубе на контрольном полицейском пункте делаю отметку в паспорте и еду дальше. За исключением какой-нибудь редкой машины мы проезжаем следующие триста шестьдесят семь километров одни – я и моя Веспа. Покрываю сотню километров вдоль берега океана, мимо огромных пустынных пляжей. Около залива Синтра лента асфальта разрезает пейзаж на две симметричных части – маленькие белоснежные песчаные дюны, невыносимо ослепляющие в свете уже стоящего высоко солнца. Я заворожен пейзажем и царящей вокруг тишиной. Останавливаюсь, чтобы выпить воды, выкурить сигарету и чуть размять колени, пройдясь немного по песку, не спуская глаз с Веспы. Печет слишком сильно – надолго остановиться невозможно, поэтому я снова пускаюсь в путь. Остаюсь в седле еще несколько часов, используя короткие остановки только для того, чтобы залить в бак бензин, съесть немного фруктов и утолить жажду. В четыре пополудни жара становится нестерпимой. Дорога удалилась от океана. Летом здесь очень жарко, и как только отдаляешься от берега океана, температура резко увеличивается, достигая, например, в пустыне Тирис шестидесяти градусов. Пейзаж существенно меняется. Сланцы, песок, известняковые образования, полные дыр и маленьких пещер, поражают мой взгляд. Эта местность и пугает, и очаровывает путешественника.
Солнце уже низко над горизонтом, температура приятно-умеренная, пейзаж в своей изматывающей статичности кажется заколдованным, плотное молчание нарушается только ровным звуком мотора Веспы. Все это вызывает во мне странное чувство, а моя душа жадно его впитывает. Переживаю один из тех редких моментов, когда человек, в совершенном единении с природой, начинает глубоко размышлять о человеческом существовании и смысле своей собственной жизни. Я словно пересматриваю всю мою жизнь. Возвращаются легкие, словно пух, детские воспоминания, которые, казалось, уже стерлись из памяти. Вспоминаются события, люди, вещи из ранней молодости. Плохие и прекрасные воспоминания, чуть поблекшие от времени, уже кажутся равными по значению и не доставляют ни боли, ни радости. Спрашиваю себя, каков смысл моего путешествия, какова истинная, глубинная причина, что заставила меня пуститься в такое трудное и опасное предприятие.
Лежит ли во всем этом только стремление к познанию еще одного кусочка мира? Конечно, в моей мотивации присутствует и этот аспект. Влияют также литературные импульсы от прочитанных книг. Но в основе этого приключения лежит желание – поначалу почти неосознаваемое, но сейчас проявившееся со всей очевидностью – подвергнуть себя испытанию, понять, кто я на самом деле, или, верней, уточнить, кем я стал за эти последние пятнадцать лет. Погруженный в собственные мысли, я вдруг слышу звук клаксона за спиной. Смотрю в зеркало заднего обзора и вижу: это те молодые датские журналисты. Они спокойно выехали в полдень и догнали меня. Мы рады встрече и устраиваем короткую остановку. К журналистам присоединился еще один молодой человек, представившийся Себастьяном. Я поначалу принимаю его за итальянца, но он испанец и направляется в Дакар. В Нуадибу. Себастьян признается, что, увидев меня, испытал потрясение и задался вопросом, а сможет ли он, дожив до моих лет, сохранить такую же тягу к приключениям.
Пять вечера. Следует поспешить: таможенники Гергерата, последнего марокканского аванпоста на границе с Мавританией, заканчивают работать в шесть. Если приехать поздней, придется провести ночь перед офисами в ожидании утреннего открытия. Стартуем одновременно, но Мерседес почти мгновенно исчезает из поля зрения – он намного быстрей Веспы. Внезапно ощущаю какой-то толчок в сердце. Разговаривая с друзьями, я забыл забрать канистру с бензином, которую дал им перед отъездом из Дахлы. Проверяю топливный бак и прикидываю, что там осталось едва-едва два литра. Хватит ли их на тридцать оставшихся до Дакара километров? Нет слов, чтобы передать напряжение и беспокойство, какие я испытал на этих тридцати километрах. Я ехал со взглядом, устремленным вперед в попытке разглядеть крыши и антенны марокканского пограничного поста. Солнце уже закатилось за горизонт, и темнота надвигалась угрожающе, усиливая мои страхи. Но вот, наконец, на расстоянии нескольких километров, показывается блокгауз Гергерата. Я чуть не кричу от радости. В семистах метрах от цели Веспа чихает и, проехав несколько метров, останавливается. Бензин закончился! Мои попутчики, уже давно добравшиеся на Мерседесе, замечают меня, бегут на помощь и толкают скутер до таможни. Таможенные процедуры я прохожу достаточно быстро и весьма этим доволен, потому что до наступления полной темноты смогу проехать оставшиеся пятнадцать километров грунтовой дороги до мавританской границы. Дальше – отличный асфальт вплоть до Нуадибу. Мавританские таможенники очень приветливы, хотя и просят у меня какой-нибудь подарочек. Я не намерен давать им деньги и предлагаю коробку сигар. Договариваемся с датчанами устроиться в кемпинге Baie de Levrier, привилегированном месте остановки путешественников, приезжающих в Мавританию, или тех, что отправляются в черную Африку. Уже не видно ни зги, а до Нуадибу еще сорок километров. Делать нечего, вынужденно нарушаю правило не ехать ночью по африканским дорогам.
Рюкзак, лежащий на переднем багажнике, мешает фаре толком освещать дорогу. Прежде чем тронуться в путь, я не догадался попросить моих друзей ехать медленно. Мерседес набирает скорость, явно больше шестидесяти в час, я пытаюсь ехать следом за ним, но знаю, что пускаюсь в тяжелое и рискованное предприятие. На этом первом участке пути асфальт старый, с выбоинами, тьма сгустилась, как смола. Глаза мои не отрываются от задних фар Мерседеса. В каком-то месте дороги меня буквально заглатывает яма в асфальте: сантиметров тридцать глубиной – не меньше, а длиной метра полтора. Веспа сначала резко ныряет вниз, потом подпрыгивает вверх, словно животное, попавшее в ловушку. Я уже думаю, что
