демонстрируя свое тело желающим, а в поисках нужной информации.
Когда закончились ее вынужденные выходные, вся история очутилась у нее как на ладони.
Алхари. Кхеты. Алхари — это ее имя. Кхеты — имя народа. Этот народ исповедовал христианство, приняв ее почти в одно время с грузинами и армянами. В чем-то он был близок армянам. А их письменность была не похожа ни на один из языков Закавказья. Кхетинская долина — это было место их небольшого государства. Горы, небольшая плодородная долина, по которой пробегала река Кхетала — вот место жительства этого небольшого народа. Когда-то они владели всей долиной. Но к началу двадцатого века от всего народа осталось одно село, в котором жило примерно полторы тысячи гордых горцев. По кривой гримасе истории народ, не истребленный ни персами, ни османами, оказался на границе Турции и Персии, как раз по реке и проходила граница. Село было все на турецкой стороне. Это и было причиной его гибели. Все происходило северо-восточнее древнего города Ван. Немецкие этнографы в свое время утверждали, что кхеты потомки езидов, которые смешались с местным населением, армянами, когда бежали от врагов в Междуречьи Ирака, подвергаясь религиозным гонениям. Под влиянием местных армян они переняли христианство, но их язык и письменность ближе к езидской, чем к армянской. На начало двадцатого века кхетов насчитывалось не более двух — двух с половиной тысяч. И почти все они жили в горном ауле Кхетауре. Среди них и Алхари Кхетаван, местный учитель и, к тому же, писатель. Единственный, кто в то время писал стихи и прозу на языке кхетов. Он рос болезненным ребенком, был влюблен, но в родном селении считался чудаком, невеста ему отказала. Двадцать второго февраля тысяча девятьсот пятнадцатого года османские солдаты окружили аул Кхетаури и вырезали все население. В пятнадцатом году политика геноцида была политикой младотурок. Вырезали не только армян (их, конечно же, вырезали больше всех), но и ассирийцев, курдов, езидов. Вырезали и всех кхетов, так, заодно, за то, что были христианами и не собирались принимать мусульманство. Некоторые утверждали, что лидеры курдов-мусульман, занимавшихся разбоем в этих местах, которым гордые кхеты не раз давали отпор «уговорили» губернатора провинции послать в Кхетаури войска. Аул защищал вход в селения плодородной долины, богатые на добычу для грабителей. Но если другие народы были более многочисленные, и свидетельства об их геноциде были представлены человечеству, то про трагедию кхетов рассказать было не кому. Но это было неправдой. Один выжил. Учитель Алхари сумел спастись. Он перебрался на территорию Персии, а потом России. Благо, граница была так рядом. В Ереване, где болью в сердцах отзывался геноцид армян, Алхари сел писать воспоминания о своем народе и о той резне, которую учинили в его селе турки. Он пытался отнести в газеты, но ни его книга, которую он писал на языке кхетов, ни статьи, написанные по-турецки, не вызвали интереса у журналистов и издателей. Их (армян) трагедия, как казалось Алхари, затмила трагедию целого народа, исчезнувшего с лица земли. И только один из армян, достаточно богатый, чтобы помочь Алхари, сумел отправить учителя-кхета в Париж. Там он должен был рассказать о своем народе на весь мир. Первая мировая катилась к концу. Империи распадались. В России назревала революция. Призрак коммунизма ходил по Европе. А учителя из Кхетаури никто не слышал. Он попробовал издать свой роман «Кхеты» (а именно так назвал свою книгу Алхари) в Париже. Несколько журналистов, с которыми он нашел общий язык, заинтересовались этими фактами. Франция искала, что предъявить побежденной Турции. 1 января 1917 года учителя Алхари убили турецкие агенты тремя выстрелами в упор прямо у выхода из дома, в котором он остановился в Париже. Роман исчез бесследно.
Ольга почти всю информацию почерпнула из снов. Интернет и библиотека дали только немного фактажа, который позволил ей разобраться в происходящих в то время событиях.
Единственное, что Ольга никак не могла в этой картине себе представить — так это тот голос из Интернета, да еще смутные какие-то намеки ясновидящей, к которой Ольга обратилась совсем недавно.
Удивительно, как много может достигнуть человек, если хочет и имеет для этого достаточно свободного времени.
Примерно две недели ничего больше не происходило: сны не тревожили Ольгу, она занималась тем же, чем и всегда, только отметила, что появилось какое-то легкое смутное беспокойство, как будто какая-то мысль поселилась в голове, но никак не дает себя выразить словами или образами. В одну из ночей, когда Ольга О имела полтора часа времени между клиентами, а постель уже была подготовлена к приему, и тело подготовлено тем более, девушку потянуло к бумаге. Она нашла тетрадь, которую держала для каких-то записей, но в которой были только чистые листы, с огромным трудом нашла ручку, которую пришлось пару минут расписывать, склонилась над плоскостью сероватой от старости бумаги… и быстрым росчерком начертила несколько странных символов с округлыми загогулинками. Потом она созерцала эти символы, не понимая, что совершила, но понимая при этом, что совершила что-то очень и очень важное. Когда она писала это, то испытывала восторг, настоящий восторг, который могла бы описать словом «оргазм», но это было только сродни физиологическому оргазму, одновременно будучи чем-то большим. Девушка задумалась. Ей пришлось приложить усилие, чтобы стряхнуть задумчивость ко времени прихода клиента хотя бы потому, что это было непрофессионально.
Она собралась. Но сразу после того, как клиент ушел, вернулась к рисунку и стала смотреть на символы, прочерченные поперек листа. Они складывались в красивый узор, но смысл этого узора был от Ольги сокрыт.
Примерно на протяжении месяца девушка вела себя как обычно. Ничего в ее жизни не изменилось. Почти ничего. Вот только раз за разом возникали в ее голове какие-то знаки, которые она старательно записывала в тетрадку. Но это похоже на плотину. Знаете, когда ничего не происходит, а на самом деле происходит, только это никто не замечает, оно накапливается, оно готовится к действию, оно должно прорваться, потому что плотина сознания, которая сдерживает этот поток, становится тоньше с каждым днем, так вот, наступает момент. Извините, что я сбивчиво так объясняю, это вообще трудно объяснить. Ольга тоже не могла себе объяснить, почему в один из дней, уставившись в листы исписанной бумаги, она сказала себе: «Хватит!». Это слово было четким, как и ее действия после этого. У девушки была одна черта, которая определяла ее поведение: она быстро принимала решения, и так же быстро делала то, что считала нужным делать.
Она набрала номер
