У тебя такой вид, будто ты немного… на нервах, — намекает она, на ее губах появляется ухмылка.
— Нет, у тебя было еще две, может, три минуты в запасе, — подмигиваю я. — В любом случае, я бы сначала запер дверь, потому что джентльмен.
Она раздраженно вздыхает, когда полностью заходит в мой кабинет закрывает за собой дверь.
Ее кудри собраны на макушке, несколько прядей свободно свисают вокруг лица. Большие голубые глаза, и было бы невозможно отвести от них взгляд, если бы не тот факт, что ее тело — это влажная мечта. Я почти задыхаюсь.
Пиджак, который она носила ранее, исчез, демонстрируя подтянутые руки и плечи. Ее ноги длиной в милю почти сияют, когда она идет по моему кабинету, и могу поспорить, что она нанесла на них какое-то масло или лосьон. Кончики моих пальцев сгибаются, желая впиться в ее кожу, скользнуть по ее телу и почувствовать, как она двигается подо мной.
Она наблюдает за мной с пристальным вниманием. Я натягиваю отработанную улыбку и скольжу руками под столом как можно незаметнее, чтобы привести себя в порядок. Мой член так сильно упирается в брюки, что приходится резко выдохнуть.
Эмити ухмыляется.
— Все хорошо?
Она откидывается на спинку кресла, скрестив ноги перед собой. Я вспоминаю полоску вишнево-красной ткани, которая раньше была у нее между ног, и прикусываю язык, чтобы не сказать какую-нибудь глупость.
— Ага. Немного… напряжен, — съеживаюсь, сдвигая член немного вправо. — Как ты?
— Прекрати это дерьмо, Карвер. Тебе наплевать, как я.
— Это не так.
— Неужели? — промолвила она.
Она делает глубокий вдох, ее ресницы касаются щек. Хоть убейте, не могу вспомнить, зачем вообще организовал эту встречу. Все, о чем могу думать — это представлять, как пахнет ложбинка на ее шее, как ощущается ее кожа на моей… какой горячей была бы ее киска, если бы я погрузился в нее.
— Нам нужно кое-что прояснить, — говорит она мне.
Моя первая мысль — упрекнуть, перевести разговор. Но поскольку все еще не мог понять, зачем она нужна здесь, она может заполнить пробелы. Это поможет выиграть время, если не больше.
— Во-первых, я не буду перед тобой отчитываться, — сообщает она мне. — Больше не будет внезапных встреч и писем, рассылаемых по почте компании. Если захочешь увидеться со мной, хотя не могу понять, зачем тебе это, то можешь договориться об этом с моей секретаршей, и я встречусь с тобой в удобное для меня время.
— Обещаешь? — говорю я, приподнимая уголок рта.
Ее губы сжимаются.
— Я не должна была этого говорить, но, видимо, должна: никакого секса между нами не будет.
Ухмылка только усугубит ситуацию, но я обнаружил, что своевременная кривая ухмылка — самый эффективный способ вывести женщин из равновесия. Понятия не имею, почему это работает, но не я устанавливаю правила. Итак… я ухмыляюсь.
— Тебе не нравится эта терминология?
Она наклоняется вперед, ее грудь почти упирается в колени.
— Мне не нравится эта терминология, как и твое отношение.
— Как и мне твое в данную секунду. — Откидываясь на спинку кресла, закидываю ноги на угол стола. — Если мы собираемся сотрудничать друг с другом, по крайней мере, на данный момент, думаю, было бы лучше, если бы мы выяснили, как делать это с меньшим… презрением.
— Согласна.
В ее облике происходит небольшой, едва заметный сдвиг. На мгновение напряженность в ее чертах исчезает, и я вижу девушку, которую когда-то знал.
Я возвращаюсь в то время, когда мы зимой потягивали какао у камина в ее гостиной, пока наши родители играли в карты, а летом плескались в бассейне за нашим домом. Помню маленькую духовку, которая стояла у нее в спальне, и она готовила мне все эти маленькие пирожные и брауни. Они были отвратительны, но я бы съел их с великим удовольствием, словно они были из лучшей пекарни Нью-Йорка.
Глядя на нее сейчас, вы бы ни за что не догадались, что у нее была золотая рыбка по кличке Лип, которая разбилась насмерть и заставила ее плакать целую неделю. Она никогда не могла есть маленькие крекеры с таким же названием из-за этой чертовой рыбы. Я безжалостно дразнил ее за это, хотя сам находил это довольно милым.
Внутри начинает формироваться непонятный мандраж, и я пытаюсь стряхнуть его.
— Ты ведь понимаешь, что я сейчас самый высокопоставленный человек, не так ли?
— Это временно. — Единственное, что выдает ее беспокойство, это то, как ее пальцы сжимают и разжимают подол юбки. Большинство людей этого не заметят, но я замечаю. Она обычно делала это с молнией на своей куртке, когда мы были детьми.
Я убираю ноги со стола и сажусь прямо, лицом к ней. В ее глазах появляется настороженность, когда я смотрю на нее.
— Могу я спросить тебя кое о чем, Эмити?
— Возможно.
— Я не видел тебя больше десяти лет, но ты абсолютно уверена, что не выносишь меня. Почему?
Она с трудом сглотнула.
— Причин целая куча, Карвер, но так мало времени.
— Это лишь отговорка.
Она пожимает плечами.
— Я понимаю, твои чувства к этой компании могут быть схожи с моими. В этом есть смысл. Твоя фамилия на внешней стороне здания написана также, как и моя, — говорю я, устраиваясь поудобнее в кресле. — Неужели ты не понимаешь, что, пока ты моталась по всей Калифорнии, я здесь надрывал задницу, так что…
— Моталась по всей Калифорнии? — повторяет она, подавшись вперед. — Ты понятия не имеешь, о чем говоришь.
— А ты понятия не имеешь, о чем говоришь, когда расхаживаешь здесь, ведя себя так, словно знаешь меня. Ты не знаешь меня, Эмити, не больше, чем я знаю тебя.
— Ты меня не знаешь, потому что я уже не та, какой была, когда мы вместе учились в школе, — вспыхивает она. — Ты такой же самовлюбленный…
— Тише, черт возьми, — говорю я, качая головой. — Притормози, милая.
— Милая? Тебе лучше держать себя в руках, Карвер, — бормочет она сквозь стиснутые зубы.
В ее
