Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 65
второго из своей конуры вылез Фома-два.
— Не спится? — спрашивает.
Я чуть не поперхнулся.
— Спится. Только на работу пора. Тебе тоже.
— У меня подозрение на пневмонию. Завтра с утра на больничку еду. Можно кофе?
Фома-два, не дождавшись ответа, берёт мою чашку и делает из неё глоток.
— Теперь и у меня будет пневмония, — говорю.
— Я не знаю, что такое пневмония.
— Это воспаление лёгких. От него умирают чаще, чем от пули на войне.
— А-а-а, — растягивает Фома и делает ещё один глоток из моей чашки.
Фома-два — потому что в подразделении есть ещё один Фома. Тут двойников много. Малой, Малой-два-три-четыре-тридцать. Добрый, Старый, Кот и так далее — все с номерами.
Фома продолжает светскую беседу, допивая мой кофе:
— Мне тоже на пост?
— Да.
— А куда?
Открываю телефон, на который фотографировал расписание.
— На дальний.
— У тебя неправильное расписание. Мне не туда.
— Правильное. Туда.
Не было ещё ни одного дня, чтобы Фома пришёл на пост вовремя и на тот, на который нужно прийти. Он уже неделю ходит как лунатик. Еле передвигается. Уговорил его вчера сходить к медикам. Отказывался, ссылаясь на то, что ему теперь уже ничем не помочь. По правде говоря, он меня пугает. Разговаривает сам с собой, смотрит в пустоту или сквозь собеседника, будто не видя его, ходит медленно. Похож на зомби.
— У меня на войне псориаз прошёл, — продолжает Фома. — Что такое псориаз, я знаю. Это большая перхоть на голове. Её отковыриваешь, но она потом снова нарастает.
Меня начинает подташнивать. Надеваю броник, плащ, беру автомат. Фома тоже одевается. Включает фонарик, и мы выходим на улицу.
Я меняю Чапу. Чапа еле стоит на ногах от усталости. Мокрый насквозь. Мы здороваемся и тут же прощаемся. Чапа уходит. Фома стоит рядом.
— Тебе на дальний, — подталкиваю Фому в направлении его поста.
Фома недоумевает:
— Я ведь только что тебя сменил. Почему ты опять пришёл?
— На дальний, Фома, тебе на дальний, — будто не замечая того, что Фома бредит, повторяю.
Фома разворачивается и уходит.
Здесь больных нет. Больные на больничке. В располаге, даже если у тебя смертельная агония, ты всё равно здоров.
9 июля
Мартын внешне похож на персонажа советского фильма «Дети капитана Гранта». Того, который говорил: «О нет, я не Негоро! Я капитан Себастьян Перейра!» Серьги в ухе не хватает.
Получив должность помощника коменданта, застегнул камуфляж на всю молнию. Носит под мышкой папку. Задирает подбородок и поджимает губы.
Достаточно представить себе Себастьяна Перейра с папкой под мышкой (вроде Огурцова из фильма «Карнавальная ночь») — и можно умереть со смеху.
Услышал, как Мартын ругается на Ахмеда:
— Ты тупой!
— Мы тут все тупые. Острые — на объекте, — заступился я за Ахмеда.
Объект — Сердце Дракона. Основная движуха на нашем участке фронта происходит именно там.
Мартын понял, на что намекаю. Сжался в комочек, стал маленьким и безобидным. Немного попятился назад, потом резко развернулся и, будто растворившись в воздухе, исчез из моего поля зрения.
9 июля, день
Льёт дождь. Поспал пару часов и выспался. Света нет. Вышел во двор. Атмосфера гнетущая.
Прошла информация, что пропавшие без вести могли попасть в плен.
Водитель «уазика» разворачивался и наехал колесом на мину. Машину разметало в клочья. Его нашли в семидесяти метрах от места взрыва. Оторвало руку и обе ноги.
Пошёл смотреть расписание нарядов к домику коменданта и не обнаружил своего позывного. По дороге назад встретил Бича, спросил почему? Сказал, отдохни. Попросил поставить меня и дать возможность отлежаться Фоме-два.
Стихи ушли. В голове ни строчки. Уже давно. Так долго никогда не молчал. Чтобы не сойти с ума, решил вести дневник. Он даёт иллюзию собеседника.
Дневник никто не прочтёт. Если не выживу. От этого легче загонять буквы в слова, а слова в предложения. Вероятность выживания мала. Смерти не боюсь.
Боюсь, что физически не потяну нагрузок и подведу парней… свои высокие идеалы. Боюсь сломаться.
Я видел на этой войне сломанных людей. Печальное зрелище.
9 июля, вечер
Драматургии не случилось. Назначили нового коменданта. Бича вернулся в помощники, а Мартын остался не у дел. Папка заброшена под кровать. Камуфляж расстёгнут.
Водитель «уазика», у которого оторвало ноги, скончался. Позывной Танцор.
Сто дней на войне. 91 день — первый круг и 9 дней — второй.
Дневник начал вести неделю назад. Он заполнил пустоту, образовавшуюся в отсутствии связи с большой землёй.
Жалею о том, что раньше не додумался. Дневник увлекает. Снимает напряжение.
Пару недель, пока занимался на первой и второй учебных базах, оставался без телефона. Ничего не записывал. Надо восстановить пробел.
Будут всплывать воспоминания из первого круга, запишу здесь.
10 июля, день
Без происшествий. Отоспался, отработал, перекусил, зашил дыры на комуфляже, который покупал в Москве, готовясь к выезду. Есть ещё один. Его выдавали на первой учебной базе. Держу про запас. Не надеваю.
На второй круг выдали всё то же самое, что выдавалось на первый. Вместо бушлата — куртка. Добавилась фляга для воды, и разгрузка намного лучше. Та, которую получали зимой, рвалась в первый же день. Снимали с неё карманы для магазинов и перекидывали на броник. Броник носили поверх бушлата.
Получая бушлат, просил выдать 50—52-й размер. Был пошире. Сейчас 48-й в самый раз. Мне выдали 56-й. Зачем, говорю, мне 56-й, если у меня 52-й? Ответили, дескать, бушлат нужен такого размера, чтобы в студёную ночь и себя можно было накрыть, и коня. Жаль только, что коня не выдали.
В том бушлате через неделю заблудился. Сильно похудел. Ходил, как Филиппок в отцовской шубе, пока не купил нужного размера.
Резиновых сапог в этот раз не выдавали. Из обуви только кроссовки «Лёва»[2] — мультикам. Как ни странно, подошли. Хожу, не снимая. Зимой давали такие же. Не сумел привыкнуть. За неделю ступня превратилась
Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 65
