с каждым часом. Даже если бы я нынче не находилась в чужом теле, а лежала без сознания на полу своей квартиры, то всё равно хватятся меня нескоро.
Это если со мной что-то случилось. А если мы с Асфоделией местами поменялись, как в фильмах? Я проснулась здесь, она там…
Мысль не радовала. Неприятно предполагать, что кто-то может пользоваться твоим телом, пока ты сама… разгуливаешь в чужом.
Может, я всё-таки сплю? Или в кому впала?
– Фрайнэ Асфоделия? – вторгся в вялые размышления голос Тисона.
Я открыла глаза. Кили вскочила, отодвинула полог.
– От побережья до столицы лететь около пятнадцати часов, – с поклоном отчитался рыцарь. – Остановка будет лишь одна, примерно через четыре часа, во время которой вы сможете сойти на землю. На ночь барка не останавливается, поэтому ночевать придётся на борту.
– Придётся так придётся.
– Я предупрежу, когда придёт час посадки.
– Хорошо, спасибо.
Нужно что-то делать с речью. Судя по выражению на лицах Тисона и Кили, говорю я не совсем то и не так, как следовало бы.
Рыцарь снова поклонился и собрался было отступить, давая служанке возможность задёрнуть полог, но я резко села, отчего закружилась голова, и ухватила Кили за свободную руку, останавливая.
– Простите, а… – никогда бы не подумала, что может быть столь сложно сформулировать простой вопрос для человека, вроде как говорящего на одном с тобой языке. Но родниться с голодом хотелось ещё меньше, чем пытаться сложить речь, приемлемую для местных жителей. – А… кормить будут сугубо во время остановки? То есть я хотела сказать, будет ли ранний ужин или… какой-то перекус до остановки? То есть я не хочу никого беспокоить, но… я давно не ела и… наверное, поэтому так хреново… то есть паршиво… то есть плохо себя чувствую…
– К сожалению, на барки не берут достаточного запаса провизии, поскольку судно не рассчитано на длительные путешествия… – Тисон бросил на Кили взгляд строгий, неодобрительный, пеняющий откровенно на этакий недосмотр.
– Пожалуйста… Я и на корочку хлеба согласна, – ляпнула я.
Выражение рыцарского чела стало непередаваемым.
– Я посмотрю, что можно сделать, – заверил Тисон и ушёл.
– Ох, фрайнэ, что же вы в замке фрайна Делени не велели подать вам кушаний? – Кили отпустила полог и вернулась на табуретку.
А что же деву бледную, невесть сколько провалявшуюся в постели, с похвальной скоростью подняли с кровати, одели и выставили за порог? Должны же в этом мире быть хоть какие-то врачи и если они есть, то почему меня никто не осмотрел по пробуждению, не удостоверился, что я в относительном здравии и подлежу транспортировке? Или за оное высококлассное обслуживание нужно благодарить торопыгу Эветьена?
Вернулся Тисон на удивление быстро. Принёс толстый ломоть хлеба, несколько кусочков сыра и яблоко. На сказочную королеву-отравительницу рыцарь не походил, посему я с искренней благодарностью приняла подношение, соорудила из хлеба и сыра бутерброд и впилась в него с жадностью вампира, соскучившегося по свежей кровушке. Тисон тактично удалился. Кили с каким-то священным ужасом наблюдала за моей трапезой и щедро сыплющимися на одежду крошками.
– Ой, прости, – спохватившись, я отломала часть от бутерброда, благо что хлебный кусок размеров приличных, и протянула девушке. – Будешь?
– Что вы, фрайнэ, нельзя мне…
– Тебе нельзя есть?
– Можно, но…
– Тогда бери, – я почти насильно сунула в руки Кили кусок и продолжила расправляться с оставшейся частью.
Отсутствие ножа затрудняло делёжку яблока, да и Кили жевала бутерброд с таким видом, словно это я злая королева, вознамерившаяся уморить бедную падчерицу путём добавления яда в еду. Поэтому, поразмыслив чуть, фрукт я съела сама. В графине на столике обнаружилось красное вино, правда, преотвратное на вкус и к распитию не располагающее.
Махнув рукой на манеры, стряхнула крошки на ковёр, служивший в шатре полом, поплотнее закуталась в плащ и откинулась на подушки. Кили молчала, время от времени настороженно поглядывая на меня, ни рыцарь, ни его брат больше не торопились осчастливить меня своим присутствием, возможности любоваться пейзажем не предоставили. Барка летела ровно, плавно, я не ощущала её хода, а внутреннее пространство шатра, тесное, замкнутое в кольцо белых полотняных стен, создавало иллюзию, будто мы по-прежнему на земле и вовсе никуда не движемся. Мысли текли лениво, вопросы без ответа сменяли друг друга в нестройной очереди, и вскоре я сама не заметила, как заснула.
* * *
Разбудила меня Кили. Барка заходила на посадку, в процессе поскрипывая натужно и кренясь ощутимо то на один борт, то на другой. Надо же, а по воздуху двигалась бесшумно, мягко, словно подкрадывающаяся кошка…
Местом остановки оказался монастырь.
Женский.
За время полёта солнце полностью скрылось за линией горизонта, и принявшая смену ночь набросила на мир плотный покров сумерек, рассыпала по чёрному небосводу пригоршню крупных звёзд. Барка приземлилась во внешнем дворе, на расчищенной, освещённой факелами площадке перед воротами монастыря, где и осталась вместе с членами экипажа и фрайном Шевери. Благородной фрайнэ, её служанке и рыцарю Рассвета дозволялось пройти во двор внутренний, спрятанный надёжно за высокими каменными стенами, по толщине и виду не уступавшими крепостным при замках. Мать-настоятельница лично вышла к гостям и рассыпалась в приветствиях, божественных напутствиях и уверениях, какая это честь – принимать в скромной обители благословенной Тейры Дарующей саму деву жребия и верных её спутников.
Правда, пылкая речь адресовалась исключительно Тисону, поскольку мать-настоятельница, женщина немолодая, невысокая, с покрытой головой и в строгом чёрном платье, похожем на облачение средневековых монахинь, демонстративно смотрела лишь на рыцаря, игнорируя и Кили, и меня. И если отношение к служанке я могла понять, то реакция на Асфоделию настораживала. Нет, украдкой-то на меня поглядывали и мать-настоятельница, и сопровождающие её женщины, но прямого и уж тем более ответного взгляда избегали все. Порой и вовсе хватались за круглую пластину с вырезанным на тёмной поверхности знаком, висевшую у каждой поверх платья, и, потупившись, начинали едва заметно шевелить губами.
После вступительной речи нас с Кили проводили в отдельную комнату с голыми каменными стенами, скромно обставленную даже на мой вкус. Предоставили всё необходимое, дабы я могла освежиться после дороги, затем отвели в небольшую столовую на поздний ужин, попирающий все представления о полезной, здоровой и низкокалорийной пище.
Потом обратно, не иначе как сходить на дорожку.
И с наилучшими пожеланиями всех благ от Тейры Дарующей выставили вон, на холод ночи.
Экипаж и пассажиры
