и пьянил его сильнее любого самого крепкого напитка. Он любил вести Инстаграмм, отправляя туда фотографии своего обнаженного по пояс торса, еды, своего дома, города и, конечно, ее; он любил провоцировать зависть к себе, и то что многие считали его русским олигархом, способным купить чуть ли не половину Испании (хотя это было очень большее преувеличение) доставляло ему какое-то особое удовольствие, которому он не прочь был иной раз и подыграть. В конце концов, что тут такого? Пускай смотрят, пускай завидуют.
Конечно, бывали в его жизни и неприятные моменты, и даже комические. Несколько месяцев назад он взял за правило перед публикацией комментариев к фотографиям на иностранных языках показывать их Кати для проверки. Причиной тому был один неприятный инцидент, который произошел когда он, описывая свои необычайные вкусовые ощущения, вызванные таявшим во рту нежнейшим запеченным кроликом, которого попробовали они в одном из австрийских ресторанов, ошибочно написал на испанском вместо conejo en la boca (кролик во рту) carajo en la boca (половой член во рту), чем вызвал всплеск комментариев даже у самых молчаливых своих подписчиков. И это нововведение, вопреки его изначальным опасениям, в конечном итоге пошло ему только на пользу. С того момента как Кати стала вести Инстаграмм за них двоих, «его» комментарии стали длиннее, поэтичнее, и даже слегка, как он однажды сказал ей, впрочем, сказал в шутку, «пидерастичнее». Но это его не смущало. Особенно после кролика. Ведь это было модно. Ведь времена менялись, менялись и нравы, а он был человеком прогрессивных мыслей, и через пару месяцев такого аутсорсинга, количество подписчиков на его страницу почти удвоилось.
Их жизнь казалась идеальной многим, даже тем, кто знал их лично. Материальное благополучие, яркое солнце и воплощенная в жизнь мечта. Конечно попадались и те, кто говорил, что это всё ширма, за которого прячется грязь, дерьмо и ложь. Но это было не так. Да, были и темные полосы, но смотря в общем и целом, реальность их очень сильно была похожа на то, что хотели они показать всему миру. Они не относились к большой когорте тех морально-ущербных созданий, ненавидящих друг друга и весь остальной мир, но расплывающихся в широкой улыбке лишь только на них нацеливался объектив фотокамеры или очередного купленного в кредит Айфона. Они были натуральными. Такими, как есть на самом деле, такими, какими и должны были быть все те, кто никогда не должен был уже беспокоиться о чем-то таком, что никогда не хотел делать. По крайней мере, так считал он. Впрочем, наверное, и она.
Ее звали Кати, и он любил ее страстно. Любил за красоту, за обаяние, за ум. За то, что она, войдя в его жизнь так поздно, сумела так быстро поменять ее к лучшему. Но любила ли она его? По крайней мере ему она говорила «да!» Испытывала ли в действительности те чувства, которые шептала ему нежно на ухо, лежа обнаженной рядом и опираясь на его волосатую грудь своей тоненькой ручкой? Та тень, которая иногда проносилась в его сознании, когда он украдкой смотрел на ее личико, такое молодое, такое гладкое и нежное, личико, будто созданное для наслаждения куда более высшего, чем он мог ей дать. Да. Наверное… Но при всей той разнице в годах, а эта разница была больше чем в тридцать лет, не возникали ли у нее чувства по отношению к тем загорелым накачанным парням, альфонсам с бронзовой мускулатурой, которые прогуливались по пляжу, мило улыбаясь и слабо повиливая своими накачанными в зале или медицинском кабинете ягодицами. Парням, которые готовы были предложить свои услуги любовника любой или любому, кто открыл бы для них свой кошелек. Она говорила что нет, что всё это ее не интересовало, что в жизни она встречала и таких, но что мужчина для нее это нечто большее, чем красивая оболочка, за которой прячется слабое создание, и что он, Александр, ее муж, ее единственный любимый человек во всем этом мире, как раз и есть воплощение того, каким настоящий мужчина должен быть: сильный, умный, опытный и, конечно же, успешный.
Он хотел верить ее словам, он им даже верил, и снова на несколько дней в жизни его наступала светлая полоса, не затмеваемая больше мрачными сомнениями. Но вот они снова гуляли по пляжу или сидели в ресторане, и снова он ловил на ней взгляд кого-то из этих «мажористых гомосеков», и легкий румянец на ее лице, как ответная реакция, которую он так до конца и не мог разгадать, погружал его опять в то задумчивое состояние, которое оканчивало очередной безоблачный цикл его ранимого в этом вопросе сознания.
2.
Был теплый ясный вечер второй половины мая. Машина повернула с оживленного шоссе на тихую улочку Carrer de la Immaculada и въехала на внутренний двор одного из домов. Это был большой двор (el patio grandissimo 1, как назывался он в рекламном проспекте) с уложенной по всему периметру прямоугольной мраморной плиткой, посреди которой располагались большие клумбы с подобранными по цветовым тонам благоухающими цветами. Автомобиль проехал по вымощенной искусственным камнем дорожке, миновал клумбы, проехал небольшую беседку с находившейся за ней зоной для барбекю и остановился под обвитым декоративным виноградом навесом.
– ¡Buenas tardes, señor Alex! ¿Cómo está? 2– у машины сразу оказался Тьяхо, муж домработницы Эстелы, который занимался тем, что поддерживал двор и бассейн в относительной чистоте и порядке. Его любимым занятием было помогать хозяину таскать сумки и вещи из машины, за что сеньор Алекс, как называл он его, имел свойство щедро благодарить своего «истинного поклонника и друга». Но сегодня сеньор Алекс не попросил его ни о чем, он даже не ответил ему на его приветствие, сегодня сеньор Алекс лишь слабо кивнул ему головой и отвернулся, давая всем своим видом понять, что не нуждается сегодня в его помощи и не имеет желания начинать с ним какой-либо разговор. Александр и раньше держал между собой и Тьяхо порядочную дистанцию, считая его существом странным и даже слегка придурковатым, но до этого он все-таки снисходил до того, чтобы обменяться с ним парой каких-то дежурных фраз про жизнь, про погоду и про здоровье. Тьяхо (чье полное имя было Тьяхо Хосэмария Фернандес де Милагро и кто имел особую слабость к текиле и русской водке) почтительно перемялся с ноги на ногу, глупо улыбнулся своей беззубой улыбкой и поспешил удалиться с глаз долой.
– ¿Problemas
