человек, способный меня понять, то это будет Адриан. И пока я шла по вымощенной кирпичом дорожке, меня осенило, что я должна была позвонить и предупредить о своём визите. Я подошла к двери, и пёс — белый с чёрным шелти по имени Бриск — начал гавкать. Я услышала, как Адриан шикнул на пса, и дверь распахнулась. Адриан был одет в брюки и рубашку в синюю клетку. Подстриженный. Ему понадобился миг, чтобы узнать меня, и он автоматически посмотрел мне за спину, ища Грэйс. Да, это будет неловко.
— Ундина, — Адриан был откровенно удивлён, и я не винила его.
— Простите, надо было сначала позвонить.
— Всё хорошо? — резко спросил он.
Он был мужчиной, на долю которого выпало услышать очень много плохих новостей возле входной двери.
Я торопливо ответила:
— Всё замечательно. С Грэйс тоже всё отлично. Вы не будете против, если я зайду на минуту?
— Да, — он выглядел смущённым, отступая от двери.
Бриск опять загавкал, и Адриан шлёпнул его. Пёс заикнулся, обвиняюще посмотрев на меня, и ворчал нам вслед, пока мы шли по холлу, завешанному фотками. Справедливости ради, надо сказать, что Адриан был профессиональным фотографом, и было вполне объяснимо, что ему хотелось иметь так много изображений своего ребёнка — единственной дочери и её партнёрши — и что все они выходили отлично. Не какие-то размытые, несфокусированные кадры, щёлкнутые Адрианом. Он умел мастерски выхватывать идеальные моменты. И у Грэйс и Джесси осталось большое количество идеальных мгновений. Адриан провёл меня в залитую солнцем семейную гостиную. Уютная мебель, розы из садика за домом и ещё больше семейных фоток в разнокалиберных рамках.
— Присаживайся. Я сварил кофе, — сказал Адриан. — Не хочешь чашечку?
— Да, — но сама пошла за ним на кухню.
Адриан достал из шкафа две кружки. Большие и чёрные, украшенные синими узорами. Он подошёл к столу с кофемашиной.
— Мы с Грэйс решили отложить свадьбу, — сказала я.
Адриан, протянувшийся к кофемашине, замер. Посмотрел вниз, а затем взглянул на меня. Глаза у него были синими, как узоры на кружках.
Королевский синий. Так, кажется, называется этот цвет? Такого же цвета глаза были у Джессики.
— Почему? — спросил он.
— Я подумала, может, мы… Торопим события.
— Торопите события, — повторил он, словно услышал фразу на иностранном языке.
— Я подумала, может, Грэйс уже рассказала вам?
— Нет, — он опять опустил взгляд на кружки. — А Грэйс чувствует… Говорила ли она, что тоже так думает?
— Нет.
У Адриана вырвался чудной смешок. Подняв голову, он встретился со мной взглядом.
— Но ты чувствуешь, что торопитесь?
Я ведь чувствовала, да? Я чувствовала себя ужасно с момента, как сказала Грэйс, что боюсь, как бы мы не совершили ошибку. Чувство было далёким от облегчения, я была несчастнее, чем когда-либо в своей жизни.
— Возможно. Я уже не знаю, — призналась я.
Он вновь издал тот странный смешок.
— Я думаю, Грэйс делает это лишь для того, чтобы я была счастлива. Она рассказала мне, что они с Джессикой никогда не чувствовали необходимости пожениться…
— Да, им не было нужды жениться, — прервал меня Адриан. — Для них это был не вариант, не в их стиле… — он запнулся. — На самом деле это забавно. Если бы ты сказала мне это пару месяцев назад, я думаю… Хотелось бы мне, чтобы это было неправдой, но я думаю, что почувствовал бы облегчение. А сейчас? Нет. Я считаю, что это… Ужасно.
Его синие глаза встретились с моими, и он повторил:
— Ужасно.
— Я не хочу совершить ошибку. И ради Грэйс, и ради себя.
— Она любит тебя. Ты делаешь её счастливой. Это видно по её лицу, когда она смотрит на тебя. Всё это в её глазах, — его собственные глаза были яркими и напряжёнными.
— Я знаю, что любит. И я люблю её. Не в этом проблема.
— Да в чём тогда проблема? — теперь он разозлился и не стал этого скрывать.
— Не хочу, чтобы она потом пожалела. Я считаю, она это делает лишь ради меня.
— Если ты скажешь это снова, я тебя задушу, — я не поняла шутит ли он.
Бриск, свернувшийся на половике у печки, заворчал, даже не сочтя нужным высунуть нос из-под хвоста.
— Ты что же, думаешь, что женятся лишь затем, чтобы сделать друг друга счастливыми? В браке делятся и плохим, и хорошим. Это значит быть рядом друг с другом, заботиться друг о друге, помогать друг другу, и — да, делать друг друга счастливыми в меру своих возможностей.
— Я надеялась, что это говорится отчасти про списание налогов, — шутка была слабоватой, и она его не рассмешила.
— Она отличается от тебя. Ты именно этого испугалась? Этой разницы между вами. Мы с Джорджией заметили это ещё тогда. Грэйс, она… мягче. Нет, неверное слово. С тобой она более нежна. Из-за этого всё звучит так, словно они были грубы друг с другом, а это не так, — он покачал головой, будто споря с кем-то, может, с самим собой. — Они были так похожи. Джесси и Грэйс. Я вижу, как она старается понять тебя, подстроиться под тебя и наслаждается этим. Она была рада познакомиться с тобой. Она счастлива. Конечно же, она хочет сделать счастливой тебя. Ей хочется лелеять и защищать тебя. Неужели тебе не хочется того же?
— Да, хочется, — я хотела.
Именно по этой причине я и отозвала свадьбу. Потому что желание уберечь от боли Грэйс было намного сильнее желания избежать боли самой.
— Вот что такое любовь, — он нервным жестом вытер глаза. — И поверь мне, как бы долго вы не были вместе, этого будет недостаточно. Даже близко недостаточно.
Его голос дрогнул, и он отвернулся. Пёс подорвался с коврика и подбежал, вставая на дыбы и чёрными лапами осторожно касаясь брюк Адриана.
Такого я не предвидела и не знала как реагировать. Адриан выглядел маленьким и одиноким, но в то же время он был сильным, и я знала, чувствовала, как нелегко ему показывать мне свою сломленность.
— Я… Я не хотела заставлять вас плакать, — я протянула к нему руку. Вдруг ему не хотелось чужих прикосновений. Может, я сама ему не нравилась. Я не знала. Адриан не был мне отцом, но, судя по всему, он был отцом Грэйс. Так что какого хрена. — Мне жаль, Адриан, — я обняла его, и он, полуобернувшись, крепко обнял меня в ответ.
— Если не хочешь заставлять меня лить слёзы, не отменяй свадьбу. Брак — это большой шаг. Один из важнейших. И нервничать — это естественно. Но не путай предсвадебный мандраж с чем-то другим. Вы
