«С Добрым утром»…
В общем, формат предстоящего мероприятия вполне ясен. И на протяжении долгих лет роль нас, скромных домочадцев, сводилась к тому, чтобы помочь организовать застолье и деликатно удалиться, как только первые гости покажутся на пороге.
И вот мама просит меня остаться сегодня.
Первая мысль: я что, настолько безнадежно выгляжу, что перескочила стадии «невеста», «молодая мама», «мама школьника», «начинающая хозяйка» и перешла сразу на уровень «домоводство без границ»? Неужели мама и правда устала ждать, когда же я приведу в дом «жениха» и стану «невестой», и решила воспитать из меня хотя бы домохозяйку?
— Или у тебя уже есть какие-то планы? — видимо, не дождавшись моего ответа, мама решила уточнить.
Естественно мне очень хочется соврать, что у меня суперважное дело, лишь бы избежать участи пятичасового (как минимум) кудахтанья об итальянских пирогах с тыквой и средиземноморском салате из квашеной капусты, но я так не могу. С детства во мне воспитали патологическую честность. А врать маме — это смертнейший из всех смертных грехов.
— Нет, мам, — обреченно киваю, — планов нет. А ты хотела, чтобы я помогла с посудой?
Это последняя надежда, что я нужна родительнице лишь на некоторое время, а потом могу быть свободной. Но…
— Нет, дорогая. Сегодня я пригласила в гости тетю Марину из Аптеки…
— Постой, — решаю уточнить, — это та, с которой вы разругались, и ты сказала, что ноги её не будет в нашем доме?
— Юляш, — бросает на меня снисходительный взгляд, — ну всякое бывает, что ж теперь до конца жизни не общаться?!
— Но в прошлом году её уже не было у нас.
— А сегодня опять будет. Марина хорошая, на самом деле. Это я что-то перегнула в тот день.
Ага, перегнула. Совсем чуть-чуть. Наехала бульдозером на бедную женщину, когда мазь, купленная в её аптеке, вызвала у мамы сыпь и при этом совершенно не вылечила вывих пальца.
— В общем, я вчера заходила к ней в аптеку, мы разговорились.
Мама таинственно замолкает, словно подогревая мой интерес. Отсутствующий. Напрочь. Но из уважения, делаю вид, что мне прямо жизненно необходимо узнать, о чем же они там разговорились.
— Серьезно? И о чем же?
Не подозревая подвоха в произнесенной фразе, довольная моей реакцией, мама продолжает.
— Да так, о своём, о женском, — ничего себе! И зачем я спрашивала? — Но главное в другом, — о-па, вот тут становится страшновато. Какое-то холодящее спину подозрение пробежалось по коже. — У Мариночки есть сын!
Пожалуйста, скажи, что ему двенадцать и они давно ищут репетитора по русскому. Я спокойно объясню, что не могу позволить взять дополнительную нагрузку, даже если будут платить миллион в час, потому что иначе лето проведу в психоневрологическом диспансере вместе с нашим завучем по воспитательной работе.
Но мама разрушает все мои надежды на легкое решение проблемы.
— Неженатый!
Рука-лицо.
— Умный!
Голова непроизвольно бьётся о стенку.
— Богатый!
У меня вырывается стон отчаяния.
— И я уже его видела — он просто красавчик!
— МАМА!
— Что?
— Ты серьезно сейчас?
— А что такого? — словно даже обижается на меня. — Сколько мне еще ждать, когда ты осчастливишь меня внуками?
Аааа… Вот, где собака зарыта! Похоже, у тети Вали в семье ожидается прибавление! И теперь, чтобы не потерять пальму первенства, нужно действовать кардинально.
— Мам, может ты забыла, но у тебя есть и другие дети, — вкрадчиво напоминаю.
— Ты сейчас о брате, которому вчера восемнадцать исполнилось? Или о сестре, которая третий класс еще не закончила?
— Ну, когда-то же закончит, — в этом, кстати, нельзя быть уверенным на сто процентов — Ксюшка та еще любительница учиться. — Да и в восемнадцать уже можно жениться.
— Мальчики в таком возрасте не женятся, не говори глупостей, — отрезает мама, и я понимаю, что дело совсем плохо. — Да и вообще — что такого, если вы просто познакомитесь? Не захотите с нами сидеть — прогуляетесь в парке.
— Мам, на улице зима — какой парк? Да и о чем мне разговаривать с совершенно незнакомым парнем? Сколько ему хоть лет?
Нет, мне совершенно всё равно, сколько. Просто хочется понимать масштаб катастрофы.
— Двадцать семь, — так произнесла это, словно я должна подпрыгнуть от радости. — И не переживай на счет него. Мальчик очень воспитанный, образованный, наверняка найдется у вас, о чем поговорить.
Капец. Всё. Слова кончились.
* * *
— Ой, Юлечка, ты с каждым годом всё расцветаешь! — всплескивает руками тетя Валя, которая пришла на торжество одной из первых. — Эх, жаль мои оболтусы уже женаты — такую невестку упустили!
И как на это реагировать? Из года в год слышу одно и то же. Улыбаюсь, конечно, плакать ведь нельзя на именинах родной матери.
— Дочь, подойди на секунду, — мама обеспокоенно тянет меня на кухню. — Это катастрофа! — она хватается за голову и багровеет на глазах.
— Мама, что случилось? — я тоже начинаю волноваться. Вроде бы всё готово. Тарелки чистые, для верности еще раз протерты специальным полотенцем, не оставляющим следов и разводов. Столовые приборы лежат в строгом соответствии с этикетом. Салфетки для гостей отбелены и накрахмалены. Даже цветы в вазе имеются, как у тети Лиды на прошлом их торжестве.
— У нас соль закончилась… — прозвучало, как объявление конца света, не меньше.
— Мам, какая соль? Все блюдо идеально посолены. Если кому-то покажется мало, вон солонка, — указываю рукой на стол, где в центре всегда имеется стандартная маленькая чашечка с солью.
— Нет! — мама вскрикивает так, будто я сказала страшную глупость. — Ни в коем случае нельзя ставить её на стол. Это же крупная соль. Поваренная. Нужна «Экстра»!
Конечно, я знаю разницу. Но понять, почему обычная соль не может стоять на столе, у меня не получается.
— Ты хочешь, чтобы я сходила за солью? — спорить с мамой самое бесполезное из всех дел, которые когда-либо совершали люди. — А как же тетя Марина с её сыном? — затеплилась надежда: вдруг мама объявит мне амнистию?
— Ты успеешь к их приходу. Марина написала мне, что задержится примерно на полчаса.
* * *
Выхожу с мыслью — сбежать как можно дальше, и выключить телефон, чтобы никто меня не нашел.
Глупая идея. Расстраивать маму в её день — это не то, чего я хочу. Я потерплю. Ну, погуляем мы с этим умным и красивым, в конце концов, две из меня не станет.
Морозный воздух всё-таки очень бодрит. Еще только половина пятого, а на улице уже глубокие сумерки, и вот-вот ночь полностью вступит в свои права. Людей почти не видно, что меня немного напрягает. У нас частный сектор, и отсутствие людей не делает
