Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 84
– Бесплатно ничего никому не делай, – велела Олимпиада, –что еще за благотворительность такая!
– Не гонорара, а гонорар! Он этот гонорар уже лет десятьгрозится получить и все никак не получит!
– Да никак, – с досадой сказала Олимпиада и сняла с крючочкаключи. Ключи от машины в кармане пальто, телефон на месте, губы… Ах да, губыона решила не красить!
– Выходи, Люсь, а я за тобой.
Олимпиада Владимировна погасила свет, пропустила впередтрубадуршу, подождала, пока та, пятясь, осторожно протащила за собой своюгитару, распахнула дверь на темную лестницу, которая почему-то в этом доменазывалась совершенно питерским словом «парадное», и тут что-то случилось.
Какая– то темная туша надвинулась на них и начала валиться впроем и упала сначала на Люсинду, и та тоже стала валиться, и грохнула гитара,и кто-то тонко крикнул, и что-то упало и покатилось.
Каким– то странным прощальным звуком ударила в стенустрадалица-гитара, Олимпиада Владимировна зашарила по стене потной рукой,совершенно позабыв, где у нее выключатель, и, когда зажегся свет, оказалось,что на полу в крохотной прихожей на коленях стоит Люсинда, а рядом с ней лежитчеловек с судорожно задранным вверх щетинистым, совершенно мертвым подбородком.
Именно подбородок увидела первым делом ОлимпиадаВладимировна и поняла, что у нее в прихожей труп.
Самый настоящий труп.
Как в детективе.
* * *
– Так, говорите, что никогда его раньше не видели?
Фу– ты ну-ты!
Олимпиада перевела дыхание и посмотрела милицейскому междубровей. Она где-то читала, что такой прием безотказно действует, если хочешьпоказать собеседнику, что презираешь его от всей души. Не смотреть в глаза, асмотреть между бровей.
– Все наоборот, – сказала она совершенно спокойно, – я вамговорила и повторяю еще раз, что это наш сосед с третьего этажа. Его зовутГеоргий Николаевич Племянников. Или Георгий Иванович, что ли! Я точно не помню.
– Да как же мы его не знаем, когда каждый день в парадном сним встречаемся! – закричала Люсинда Окорокова. – Да что вы такое говорите,когда мы вам уже сто раз сказали…
– А вы пока помолчите, – не поворачиваясь к Люсинде, велелмилицейский, – вас пока никто не спрашивает, кого вы встречаете!
– Елки-палки, – пробормотала Олимпиада Владимировна, – чтоже это такое!
На площадке переговаривались какие-то люди, и соседи собрались.Олимпиаде было видно, что Парамоновы что-то очень активно втолковывают другомумилицейскому, который их слушает, прищурившись, как в кино про ментов, илиоперов, или про кого там еще бывает кино?…
– Так это вы его… по темечку тюкнули, что ли?
– Да никого мы не тюкали по темечку! – взвилась ЛюсиндаОкорокова. – Что вы такое говорите, товарищ милиционер!
– А вы помолчите, – перебил милицейский тяжелым голосом, –вас пока никто не спрашивает!…
Люсинда булькнула что-то и больше не встревала. У ОлимпиадыВладимировны в сумочке зазвонил мобильный. Позвонил-позвонил и перестал. Всенекоторое время слушали, как он звонит.
– Значит, открыли вы дверь, он и упал, да?
– Да.
– А до этого, значит, ничего не видели и ничего не слышали,да?
– Да.
– А встали вы, значит, в полвосьмого, несмотря на то, чтосуббота, да?
– Да.
– И встали потому, что вот та девушка к вам в гости пришла,да?
– Да.
– А пришла она за тем, чтобы вам песню спеть, и для этойцели принесла с собой гитару?
– Да.
– А у вас, значит, так принято, по соседям с утра пораньше внижнем белье ходить и песни играть, да?
– Да.
– И значит, мужика этого вы как увидели на площадке, так сперепугу его по башке – тюк! Да?
– Да. То есть нет, нет! Я же говорю вам, что мы его увиделиуже мертвого, он на нас… упал! Прямо с площадки! – вспомнив, она чуть незаплакала. – Что вы ко мне пристали, а?
– Это не я к вам пристал, – ответил милицейский оченьсерьезно, – это вы мне тут сказки рассказываете и думаете, что я вам поверю!Куда орудие дела, говори, шалава! – вдруг заревел он так, что ОлимпиадаВладимировна отшатнулась. – Куда дела, говори, ну!!
Так уж получилось, что Олимпиаду Владимировну никто иникогда не называл шалавой, и теперь она вдруг поняла, что этот человекпочему-то считает себя вправе так громко и так гадко кричать и еще почему-точувствует себя хозяином положения, а она совсем никто, просто какая-то букашка,козявка, шалава, и ему нет никакого дела до того, что она может обидеться илизаплакать!…
Она смотрела на него и решительно не знала, что теперьделать. Как теперь жить – после того, как он заорал и назвал ее шалавой.
– Ну вот что, – Люсинда Окорокова вдруг вскочила с места,кинулась к милицейскому и уперла руки в боки. – Будешь тут орать, так я тебяживо к порядку призову! Ты че, решил, что если тута с тобой интеллихентнобазарят, так тебе все можно, да? – Она так и сказала «интеллихентно» и еще губыскривила презрительно. – Я те щас покажу базар! Щас тута в одну минуту весьОМОН с Выхинского рынка будет, мало не покажется! Если те че надо, спрашивай,как человек культурный, а если ниче не надо, то и выметайся отсюдова и неприходи, пока не придумаешь, че спросить! Понял, нет?
Милицейский смотрел на нее, вытаращив глаза, даже позабылпро сигарету, которую курил.
Люсинда Окорокова вырвала бычок у него из пальцев изатолкала в чашку, из которой они давеча так вкусно попивали кофе. Милицейскийпроводил бычок глазами.
– И не кури тута! Ты разрешения спросил? А не спросил, так ивали курить на площадку!
– Во разошлась-то, – осторожно сказал кто-то из прихожей, –разошлась, да, товарищ лейтенант?
– А мы никого не убивали, по голове не тюкали, и вообще! Мыкофе пили, а потом Липа на работу собралась, потому что ей позвонили!
Словно в подтверждение того, что «звонили», в прихожейпронзительно зашелся телефон, так что милицейский подпрыгнул на стуле ипробормотал:
Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 84
