И всё без её, Лив, одобрения. Её вообще ни о чём не спрашивали. Просто преподносили факты под покрывалом лоска и истинно английской манерности. И вот она здесь: в переднике и со скрученными на затылке волосами, стряпает для человека, который ни разу в жизни с ней не посчитался, ни разу не спросил её мнения по какому-либо вопросу.
В Истборн вернулась другая Оливия. Причём, эта версия хуже, гораздо хуже предыдущей…. Та Оливия никогда не допустила бы такого обращения к себе; та Оливия не застеснялась бы, как дурочка, если бы будущий коллега, и по совместительству — симпатичный парень предложил ей прокатиться.
Как она могла потерять себя?
Рука с ножом замерла над разделочной доской. Желание устраивать этот ужин отпало само собой. Но не бросать же всё на полпути? Лив посмотрела на продукты, на кухню, где современный гарнитур выглядел донельзя нелепо на фоне стареньких обоев. Посмотрела так, словно начала просыпаться, но еще не до конца осознала, где сон, а где — реальность. И испытала странное чувство.
Что-то ей подсказывало, что Майлзу выйдет боком переезд сюда. Она надеялась на это.
Не сдержав улыбку, она отложила нож и позвонила мужу. Им многое нужно обсудить, их жизнь изменится, и лишь от них двоих зависит, в какую сторону. Один, два, три гудка…
— Да.
— Привет, ну что, какие новости? Как нога?
— Сносно.
— Дома расскажешь. Ты скоро приедешь?
Молчание затянулось, что не предвещало ничего хорошего.
— Я сегодня останусь у матери. Не жди меня.
— Что?..
— Я решил, что на сегодня с меня хватит твоих концертов, Оливия Роуз, — менторским тоном отчеканил Майлз. На заднем фоне послышался смешок.
Ах, он решил…. Лив взглянула на плиту, на которой тушился их ужин, и почувствовала, что начинает закипать. Тихим, вкрадчивым голосом она ответила:
— Значит, слушай сюда: если в течение часа ты не вернёшься домой, я покажу и тебе, и твоей хихикающей сестрице, что такое настоящий концерт. И поверь, Майлз Энтони Томпсон, такого тебе ещё видеть не приходилось! И вам обоим это не понравится.
— Да что на тебя нашло?
— ВОСПОМИНАНИЯ НАХЛЫНУЛИ! — рявкнула она и собиралась швырнуть телефон на стол, но вместо этого нажала кнопку «отбой» и аккуратно положила его в карман передника.
Майлз не оставит за ней последнее слово. Он приедет. Если не для примирения, то, по крайней мере, чтобы поставить жену на место.
Наверное, возвращение домой и правда подействовало отрезвляюще. Еда готовится, на кухне прибрано. Лив решила воспользоваться оставшимся временем, чтобы подготовиться к встрече. Она напомнит мужу, что её место рядом с ним, но никак не позади. И уж точно не за спинами его сестры и матери!
***
Барри подумал, что решение оставить байк дома и прогуляться до паба пешком, было одним из самых удачных за последнее время. По крайней мере, за этот день. Теперь он может выпить столько «Гиннеса», сколько посчитает нужным, и совесть будет покладисто молчать.
Он любил это место. Мужская атмосфера, никаких ажурных скатертей и вазочек с цветами — только приглушённый, даже днём, свет, камень, железо и прочное дерево. Паб «Одинокий мечтатель» полностью оправдывал своё название. Когда его прадед, Джеймс Лайвли, покинул родной Дублин, чтобы поселиться в — с ума сойти! — Англии, родня посчитала его идиотом. Ещё большим идиотом он для них стал, когда решил открыть здесь ирландский паб.
Парень был тем ещё мечтателем, а благодаря тому, что руки у него росли, откуда надо, плюс титаническое усердие во всём, за что он брался, его фантазия стала явью. Гордый своим детищем юнец написал об этом домой и пригласил семью, чтобы разделить с ними долгожданную радость, но вместо этого судьба приготовила ему неприятный сюрприз. Родные люди, которые до последнего верили, что Джеймс «нагуляется и вернётся», посчитали его поступок оскорблением и предательством крови, и отреклись от него. Когда раздавленный парень приехал к семье, его даже не подпустили к калитке….
Целых двадцать четыре года он без устали писал, и по мере возможностей приезжал в Ирландию, но натыкался лишь на закрытую дверь и осуждающие взгляды соседей. А потом один за другим скончались его родители, так что и причин возвращаться в Ирландию у него больше не было. Джеймс женился, обзавёлся потомками, но до конца своих дней так и остался тем парнем, который, словно росток, потянулся к небу, а в итоге — лишился корней….
Барри лениво усмехнулся и отпил пива. Интересно, что сказала бы Оливия, услышь она эту историю? Она ведь, если он понял правильно, учитель английского языка и литературы, а значит должна бы по достоинству оценить это семейное предание. А он по достоинству оценил её саму. Первое, что его привлекло — это взгляд. Конечно, любой нормальный мужчина в первую очередь обратил бы внимание на фигуру, но из-за толпы учеников ему были видны лишь голова и плечи высокой незнакомки, которая беседовала с директором. Видно было, что нервничала, пыталась замаскировать волнение серьёзностью. Даже интересно, какой она будет с учениками? Судя по тому, что он видел, девушка совершенно не умеет скрывать эмоции.
Как не скрыла и смущение при разговоре с ним, что, конечно, потешило его мужское самолюбие. Хорошенькое личико озарила очаровательная улыбка, как только они по-человечески познакомились, и она не сходила с её лица вплоть до того момента, как он поддался шальному настроению и предложил ей как-то прокатиться на байке. Тогда на смену улыбке пришёл румянец, а зелёные глаза стали подобны двум омутам….
— Смотри, сейчас пиво мимо рта польётся. Борода склеится, и ты станешь похожим на козла.
Барри скосил глаза на бармена, и по совместительству — младшего брата. Гладко выбритый молодой мужчина с короткими волосами и плутовской ухмылкой оказался чересчур близко и, почему-то, не занят. Почему он не занят в четверг вечером? В баре полно народу! Почему вместо того, чтобы наливать клиентам, этот бездельник натирает стаканы и сверлит его взглядом? Проклятье…
— Лучше бы у стойки помог. Клиенты сами себя не обслужат.
— То-то смотрю, ты так и прогибаешься под тяжестью пивных кружек.
— Дорн и Энни справляются, а я решил узнать, почему над твоей головой вдруг появилась радуга.
— Тебе просто нужен был повод побездельничать.
— Для этого мне как раз повод не нужен. — Улыбка братца стала шире. Он перегнулся через стойку. — Итак, откуда этот блеск в глазах?
Барри притворно тяжело вздохнул и отставил кружку.
— Всему виной вторая пинта «Гиннеса», приятель. Только и всего.
— Даже притворяться не стану, будто поверил тебе, — нетерпеливо отмахнулся брат. — Признавайся, дело в женщине?
— Ты излишне романтичен, Нолан. — Улыбку он, однако, скрыть не сумел.
— Просто во мне сильнее проросли ирландские корни, чему я только рад, — самодовольно заявил парень. Барри знал, что это не напускное:. —Впрочем… расколоть тебя ведь всё равно не выйдет?
