свадьбе? – наконец произнес Дима
– Ну-ну, – презрительно бросила Катя, но передумала идти за чайником, и опять села в свое кресло. Мы тоже сидели и не собирались никуда идти, и делали вид, что наблюдаем за пепельницей. Димка вздохнул, ушел на кухню, и вернулся с чайником и упаковкой чайных пакетиков.
– А знаете, что такое свадьба? На самом деле?
– Что?
– Белое платье со штампом «если что, разведусь».
Мы замерли.
– Что, согласны?
– Ну вот еще! Свадьба – это так романтично. Это любовь, понимаешь? Не всегда бывает так банально, – возмущается Наташка.
– Хотя бы раз у любой пары возникает эта мысль перед вступлением в брак. Это точно. Даже думаю, что эта мысль – как белое платье невесты, как униформа. Это штамп в голове у каждого.
– Я тоже так думаю. Даже если любишь, пытаешься себя немного подготовить к не очень хорошему продолжению романа, – размышляю я.
– Ну и какие еще ты придумаешь штампы?
– Спокойно, Катерина. Я не придумываю. Они просто существуют. Тем более у женщин…
– Что?! – рычим мы на Димку. И, видя, как полные Димкины губы кривятся в улыбке, я тоже начинаю улыбаться.
– Да-да. У каждой из вас – штамп на платье.
– И какой же?! – восклицает Наташа.
– Хм… Дайте подумать. Ага. На каждой девушке старше 18 лет – платье со штампом «можно».
Я удивляюсь и хохочу, Наташа фыркает и оправляет голубую кофточку.
– Дим, если это о сексе, то… – начинает Катя.
– Не совсем. Это знаете, как «годен» в военном билете у мужчин.
– Что?! Годен?! Тогда мужчинам на брюки такой штамп надо ставить после… Нет! Его вообще не надо ставить! – возмущается Катя.
– А какой же штамп на платьях у девушек, которым еще нет 18? – интересуюсь я.
– Какой угодно. Пока в женщине не скопилось достаточно индивидуальности, у нее много штампов. И мало платьев. А после 18-ти наоборот. Понимаешь?
– Кажется, да.
– Предательница! – бросает Катя в мою сторону.
– Я пошел мыть посуду.
Я иду следом за Димой. И тихо спрашиваю:
– Дим, какой штамп у Наташи?
Он задумался.
– Понимаешь, она немного чувствует. «Немного». Это ее штамп.
Я помолчала.
– Про мой штамп ты же мне не скажешь? – спросила я наконец. Хотела, чтобы прозвучало равнодушно, вышло – просительно.
– Если ты не спросишь, не скажу, – светло улыбнулся мне Димка.
– Я не спрошу, – быстро пообещала я.
Он включил воду.
– Как твои дела? Расскажи мне.
– Да вот, подсела на аттракционы…
– Куда ты ходишь?
– В Парк Победы или на Крестовский… Мое любимое – карусель с длинными цепочками. Просто восторг. Моя начальница говорит, что люди часто посещают такие мероприятия, когда им чего-то не хватает в жизни, – жалуюсь я Диме.
– Она права. Кто такая?
– По образованию – психолог.
Мы помолчали.
– Ненавижу психологов, – наконец сказал Дима. – Иди-ка сюда.
Я подошла и уткнулась лицом в его плечо. Он погладил меня по спине. Я тихо вздохнула.
– Что, Юль, что? – ласково спросил он.
Я чуть не задохнулась, настолько это было невероятно. Отшатнулась от него и присела на край стола, ошеломленная и растерянная.
– В чем дело?
– Ни в чем. Все в порядке, – слабо произнесла я, стараясь не смотреть в его глаза.
– Да что случилось?
– Ммм… у тебя бывали мгновения дежа-вю?
– Да, случается. Сейчас это было с тобой, да?
– Скорее всего, просто совпадение. Пойду к девчонкам.
22 февраля
В гости приехал Димка. Приехал уже вечером, сказал, что был рядом и решил позвать меня на улицу, прогуляться. Я вышла, и мы сели на скамью возле подъезда. Вокруг – темнота, деревья, дома, много снега и ни души. Надутая луна путается в ветвях дерева – такую можно стеречь всю ночь, и все равно – неустойчиво-круглая, она к утру добродушно скатится черт знает куда.
А мы дышим на покрасневшие пальцы, лепим маленькие снежки и стреляем по звездам. Сильно мерзнут руки, и я вынимаю из кармана перчатки. Пальцы касаются пояса, свернувшегося в моем кармане словно змея.
Мне почему-то очень весело. Выпрашиваю у Димы снежки в долг, он притворяется скрягой и уступает их мне под бешенные снежные проценты. Объясняем друг другу разницу между понятиями «смелость», «храбрость», «отвага».
Понимаешь, храбрость – круче, – говорю я и поворачиваю к нему лицо. Но сразу же отворачиваюсь, и прячу глаза. Быть может, мне показалось, что он хотел меня поцеловать?
Март
10 марта
Во дворе моего дома живут голуби. Они живут, конечно, не во дворе, а скорее на карнизах окон. Из своего окна я наблюдаю, как они дерутся, разговаривают, мерзнут, спят и наблюдают за мной.
17 марта
Выхожу с работы немного позже, чем надо было – скорее всего, друзья уже собрались и ждут, как обычно, только меня. Но вот меня кто-то тянет за рукав куртки. Оборачиваюсь – Равшан. Наш юрисконсульт. Высокий, крепкий, черноволосый, смуглый. Кажется, на прошлой неделе он написал мне письмо, я ответила, и теперь мы каждый день переписываемся. Бывает, вечером он присылает мне смс.
– Юль, куда спешишь? Можно с тобой?
– Бегу на встречу с друзьями. Если есть время, присоединяйся.
Добежали до канала Грибоедова, где меня ждали друзья, быстро. Миша меня увидел первый и помахал рукой.
– Привет! Что делать будем? – спросил он, когда мы к ним подошли.
– Как что делать? Разве это не ясно? Надо пойти и тяпнуть.
– Тяпнуть, – повторил за мной Дима озадаченно и поглядел на Равшана.
– Ах, да! Забыла вам представить, это – Равшан. Он мой коллега. Юрисконсульт. Равшан, после института, немного пожил в Америке, там и обамериканизировался.
– Похоже на мат, – весело сказал Миша. – Надо запомнить.
– Так что, пропустим рюмочку-другую?
– Я знаю чудный бар, – произнес Равшан. И мы пошли за ним.
Бар оказался действительно чудным – голые, выкрашенные в светлое стены, старые потертые диваны, стулья, кресла, табуретки, скромная барная стойка, во втором зале – стиральные машины, огромный пакет стирального порошка, и снова диваны и кресла. Вместо картин на стенах – люди на диванах. Таких людей я еще не встречала. Было видно, что они живут в другом измерении, чем я. Идут не то чтобы в другом направлении, но идут иначе.
– Я чувствую себя здесь белым медведем. Или что вокруг меня – белые медведи, – тихо сказала я Наташе.
– Скажи мне, что ты пьешь, и я скажу, кто ты, – сказал Миша, открывая меню на карте спиртных напитков.
– Абсент, – просто ответил Равшан, чем мгновенно вызвал во мне симпатию.
– Абсент, – протянула я, – Очарование алкоголиков 20-х годов прошлого века. Равшан, ты очарователен. Как ты пьешь абсент?
– Обычно я
