делать их прилюдно, страх как неловко, – извиняющимся тоном объяснил он.
– Рун, не стесняются объятий те, кто помолвлен, и кто… любит. Невеста – самое дорогое, что есть у жениха. Пойми же! Ты должен не замечать весь мир, когда я рядом.
Она снова придвинулась к нему и прильнула.
– Прости, я постараюсь не смущаться, – пообещал он тихо.
– Да ладно уж, смущайся. Это так мило, – улыбнулась Лала.
Вошла бабуля. Вид у неё был несколько озабоченный.
– Ну не дают ничего делать! – пожаловалась она. – Кричат и через ограду. И всё «когда, когда», и «какая», и что да как. И всё несут гостинцы. А народу-то, народу! На улице. И всё пребывает. Говорят, уж и весь постоялый двор деревенский забит, и в трактире не протолкнуться. Из города всё едут. Мне страшно, Рун. Столько люда по-моему и на казни у нас не собиралось никогда. И ведь ещё не вечер.
– Бабушка, можно мне у вас вашу козочку одолжить ненадолго? – попросила Лала.
– Нашу козу? – удивилась старушка. – Зачем?
– Я её немножко заколдую. Чтоб стала на сегодня моим глашатаем. Она будет ходить и всем рассказывать обо мне. То, что мне надо. Заодно и отвлечёт толпу от дома. И развлечёт. И даром станет. Моим волшебным тем, кто прибыл меня увидеть.
– По-человечьи будет говорить? – недоверчиво спросила бабуля.
– Будет. Только мне её надо видеть. Сюда её привести или мне к ней выйти.
– Нет, выходить не надо, – покачала головой бабуля. – А то народ уж не уймётся. Ещё ограду нам снесут. Сейчас приведу.
Она быстро вышла и вскоре воротилась с серой козочкой. Лала оторвалась от Руна, подлетела к козе, опустилась пред ней на корточки и погладила по голове.
– Как тебя зовут, милая, – ласково спросила она.
– Шаша, – отчётливо произнесла козочка тонким голоском.
Бабуля так и оторопела.
– Свят, свят, свят, – поражённо запричитала она, набожно сотворив в воздухе знак оберега.
Рун тоже был взволнован. Хоть и видел уже и медведя говорящего, и птичку, и русалку. Но разве к чудесам привыкнешь.
– Какое красивое имя, – похвалила Лала искренне. – Милая Шашенька, не могла бы ты сегодня побыть моим глашатаем? Будешь ходить по деревне и объявлять людям то, что я тебе скажу.
– Я глашатаем?! – ошалело переспросила козочка, словно не веря своим ушам.
– Да.
– Вот это Шаша. Ай да вознеслась, – задумчиво промолвила козочка в глубоком изумлении. – Я глашатай. Мама бы гордилась. Все будут слушать. И внимать.
– И знатный будет слушать, и простолюдин. Так ты согласна?
– Я собак боюсь, – грустно поведала Шаша. – Бывает, за ноги хватают. Больно.
– Когда мой вестник ты, тебя они не тронут. Я обещаю.
– Тогда согласна, – кротко ответствовала коза.
– Как славно! – обрадовалась Лала. – Спасибо, Шашенька. Раз так, то слушай. Ходи между дворов по всей деревне. И объявляй, уверенно и громко. Чтоб все услышали. Что ты мой глашатай. И что просила я тебя предавать всем-всем моё великое почтенье. Что выйду показать себя под вечер, как солнышко почти склонится к лесу. Пройдусь открыто, дабы все меня узрели. Но вот чудес творить наверно не смогу. Я попытаюсь, но скорей всего не выйдет. Им объясняй, что феи не умеют творить счастливой магии публично перед большими толпами народа. Что чудо феи надо заслужить каким-то добрым стоящим поступком, и с ним благоволением богов, что таковы законы волшебства, и от желанья фей то не зависит. Передавай, что я прошу прощения, за то что вероятно не смогу порадовать их взоры чудесами. Но в этом вовсе нет моей вины. Нисколечко. Запомнила, родная?
– Я всё запомнила и всё всем передам, – уверенно пообещала коза.
– Спасибо, Шашенька, – Лала приобняла козу, а потом снова погладила по голове. И отступила.
– Бабушка, – обратилась она к обомлевшей шокированной женщине. – Не хотите ли поговорить со своей козочкой? О чём-нибудь. Сейчас, пока есть шанс. Потом возможно и не будет. Мне Рун немножко запрещает колдовать без значимого повода.
Бабушка нетвёрдым шагом подошла к козе, опустилась пред ней на колени.
– Шаша, не обижаешься ли ты на меня? – сдавленным голосом произнесла она с трудом.
– Нет, совсем нет! – очень по-доброму ласково ответила коза. – Я тебя люблю.
– И я тебя, – из глаз старушки полились слёзы. – Кормилица ты моя! Подруженька верная! Не больно ли тебе, когда я дою тебя?
– Нет, вовсе нет, – опять очень тепло уверила коза. – Мне совсем не больно. Даже нравится.
– Хорошо ли я тебя кормлю?
– Хорошо. Только… Хлебца бы почаще, – мягко попросила коза. – Очень вкусный.
– Хлебушек любишь?
– Да.
– У нас, Шаша, не всегда бывает хлебушек. Но когда будет, я тебе теперь каждый-каждый раз буду давать кусочек! – пообещала плачущая старушка.
– Правда? – обрадовалась Шаша. – Спасибо.
Бабушка обняла её.
У Лалы на глазах тоже выступили слёзы. Она утёрла их кулачком.
– А ты что плачешь? – с доброй улыбкой спросил Рун у неё шёпотом.
– Трогательно очень, – тихо ответила она.
Рун подошёл к ней и обнял. Так они обнимали. Рун фею, бабушка козу. Наконец старушка поднялась.
– Пойдём, Шаша. Я с тобой пройду. Присмотрю, чтоб не обижали. Закройся, Рун, за нами понадёжней, – она была в слезах, но уже не плакала.
Она вышла с Шашей в сени, Рун поспешил за ними. Вскоре раздался скрип засова. Рун вернулся к Лале.
– А ты всё слёзки льёшь, – улыбнулся он ласково, и снова обнял её. – Ну что ты, милая.
– Рун, – сказала она растрогано. – Знаешь, феи вот ради этого живут. Ради такого. Вроде и чудо небольшое. А столько чувств хороших пробуждает. В сердцах. Поэтому феи любят ваш мир. За это. У нас, Рун, все привычны к чудесам. Фее трудно такое хорошее пробудить в ком-то столь запросто. Порадуются, да, но не расчувствуются и не удивятся. Совсем другое. Правда, ваш мир жесток. Иные феи, кто тут побывал, потом порою плачут. От воспоминаний. И не рассказывают никому, что видели. И даже надломленными иногда становятся, словно пережили то, чего не вынести. Надолго здесь фее лучше не оставаться. Но всё же у вас много есть такого, чего у нас… при фее не случится. Что в душах ей не вызвать столь легко. Простою магией.
Она тяжело вздохнула от переполняющего её светлого умиления.
– Да, бабушку мою ты сразила, – покачал головой Рун. – Прямо наповал. Да и меня всё удивляешь. А что сейчас будет в деревне. Я даже и представить не могу. Хотел бы я на это посмотреть. Жаль, не увижу.
– Рун, ты сходи, коли сильно хочешь, – предложила Лала добродушно. – Ты с феей, а чудес так мало видишь. Только недолго, а то боюсь одна.
– Нет, – возразил он
