Ознакомительная версия. Доступно 25 страниц из 121
его в сказке «Вошка и блошка». Вошка обожгла крылышки, что вызвало цепь негативных последствий, приведших в конечном итоге к мировому потопу, затопившему всех персонажей сказки.
Еще до выдвижения метафоры Лоренца, американский писатель-фантаст Рэй Бредбери написал рассказ «И грянул гром», по сюжету которого во время путешествия на Машине времени в мезозойскую эпоху группы охотников была убита бабочка, что изменило весь ход мировой истории29. «Уничтожьте одного человека, — предупреждает инструктор путешественников во времени, — и вы уничтожите целое племя, народ, историческую эпоху. Это все равно что убить одного из внуков Адама. Раздавите ногой мышь — это будет равносильно землетрясению, которое исказит облик всей земли, в корне изменит наши судьбы. Гибель одного пещерного человека — смерть миллиарда его потомков, задушенных во чреве. Может быть, Рим не появится на своих семи холмах. Европа навсегда останется глухим лесом, только в Азии расцветет пышная жизнь. Наступите на мышь — и вы сокрушите пирамиды. Наступите на мышь — и вы оставите на Вечности вмятину величиной с Великий Каньон. Не будет королевы Елизаветы, Вашингтон не перейдет Делавер. Соединенные Штаты вообще не появятся. Так что будьте осторожны».
Несмотря на многочисленные обращения к теме рокового случая только с 1961 г. он получил соответствующее концептуальное обрамление. Концептуализация темы хаоса объясняется историческим контекстом. Лоренц выдвинул метафору о взмахе крыльев бабочки в тот год, когда Юрий Гагарин совершает свой полет в космос. Это было время веры в науку и научно-технический прогресс, стремлении познать законы природы. Советский Союз выходил вперед в гонке систем, и его требовалось остановить. Теория хаоса как раз и явилась инструментом борьбы с опирающимся на классическую науку советским научно-техническим и социальным прорывом. Как и в античные времена космосу был противопоставлен хаос 30.
Хаос в теории нелинейного развития. Концепция «животворящего хаоса»
Концептуальное оформление теории хаоса было завершено к концу 1970-х годов. Само время завершения ее разработки, непосредственно предшествующее глобальным трансформациям, связанным с распадом мировой социалистической системы, указывает, что новая модель появилась именно тогда, когда она оказалась востребована политически. Рубежный характер в ее разработки имел выход в 1979 г. на французском языке книги Ильи Пригожина и Изабель Стенгерс «Порядок из хаоса. Новый диалог человека с природой». Уже в 1986 г. книга увидела свет в СССР, что было особо удивительно ввиду ее принципиального расхождения с методологией диалектического и исторического материализма. Хаос рассматривался как метафора. Пояснялось, что в научном плане речь шла о нелинейных моделях развития. Представление о нелинейности выводило на идею сценарной вариативности. Если прогнозы в парадигме законов и закономерностей давали определенное видение будущего, то в рамках сценарной вариативности оно становилось неопределенным. Сценарии могли быть различны настолько, что вектора движения могли быть направлены в противоположную сторону. Каждый из сценариев мог в свою очередь распадаться на свои сценарные варианты. Версий будущего могло оказаться при сценарных декомпозициях бессчетное количество. На изменение сценария могло повлиять что угодно. Это и была модель хаоса 31.
Порядок выводился из хаоса, определенность из неопределенности. Чтобы выстроить новую систему, двинуться вперед, следовало пройти фазу хаотизации. Хаос, как состояние, предшествующее зарождению нового, характеризовался эпитетом «животворящий». Животворящими в традиционном обществе считались сакральные атрибуты. Теперь животворящим оказывался хаос, сопряженный ранее с инфернальностью и небытием.
Следствием теории хаоса должен был стать отказ от всего того, что было связано с классическими подходами — от целей, от задач, от моделей, от систем, от институтов. Производной от нее стала концепция неопределенности — эджайла. Она получила распространение в том числе и в педагогике. Педагогическая эджайлизация означала отказ от ценностных целей, которые теперь могли меняться по ходу развертки проекта. Наставление Сенеки о том, что для корабля не знающего своего курса не бывает попутного ветра, более не бралось в расчет. Теперь любой ветер мог считаться попутным, равно как попутным мог не считаться никакой.
Теория управляемого хаоса: Стивен Манн
Политический ракурс теории хаоса был придан американским политологом и политиком Стивеном Манном. Собственно, им и была выдвинута концепция управляемого хаоса, приобретшая широкую популярность в современной политологии. Стивен Манн считался специалистом по СССР, после распада которого специализировался по проблематике России и постсоветского пространства. Его имя традиционно связывается с «цветными революциями». То, что специалист по России и «цветным революциям» стал главным разработчиком концепции «управляемого хаоса» само по себе говорит о том, что ее применение мыслилось прежде всего в отношении к задачам хаотизации постсоветских государств.
Манн вслед за Ильей Пригожиным и Изабель Стенгерс пошел по пути реабилитации категории хаоса. Но он шел дальше их. Сообразно с его пониманием, любое сообщество есть в основе своей самоорганизованная критичность. Кризис является его имманентной характеристикой. Быть в состоянии кризиса — естественно для любого сообщества, ввиду множественности действующих внутри него акторов. Вместо позиции Пригожина и Стенгерс о хаосе как предтече порядка формулировалось понимание о самовоспроизводстве хаоса.
«Мир, — заявлял Манн, — обречен быть хаотичным, потому что многообразные акторы человеческой политики в динамической системе… имеют разные ценности и цели».32 Надо, полагал политолог, избавиться от стереотипов и научиться действовать в парадигме хаоса. Мировые тенденции виделись Манну в следующих ориентирах: переход к либеральной демократии; переход к рынку; рост запросов на повышение качества жизни (прежде всего у элит); отказ от национальных ценностей и идеологий. Получалось, что введение инструментов управляемого хаоса было нужно в том числе для демонтажа национальных государственных идеологий. И действительно, хаотизация, как подрыв национального единства, оказывался по историческому опыту стран транзита фактором идеологических деструкций и деидеологизации.
Не надо, давал Манн политические советы, «рваться к стабильности как иллюзорной цели». Следует, напротив, переосмыслить хаос в качестве возможности и идти по пути сознательной хаотизации. От политика требуется перевести систему в состояние политической критичности, а далее энергия хаоса сама двинет ее вперед.
Стабильность принципиально невозможна ввиду многосубъектности политики. Каждый политический актор «производит энергию конфликта, … которая провоцирует смену статус-кво, участвуя, таким образом, в создании критического состояния… и любой курс приводит состояние дел к неизбежному катаклизменному переустройству». Глубинно же конфликтная энергия заложена в природе каждого индивидуума. Манн здесь рассуждает в традициях западной
Ознакомительная версия. Доступно 25 страниц из 121
