и снова катал.
Еще дядя Сережа надевал ватник и большие рукавицы и понарошку боролся с Мишкой. Когда мохнатый шалунишка вцеплялся в рукав ватника, дядя Сережа его стряхивал. Медвежонок смешно плюхался на землю, затем вскакивал и опять напрыгивал на своего хозяина. Мы с восторгом наблюдали за их игрой. Дядя Сережа, когда играл с Мишкой, улыбался, лицо его светлело, и он уже не казался нам таким суровым и строгим, как раньше. Мы представляли его великим дрессировщиком, а себя зрителями цирка в первом ряду.
Мишка за лето заметно подрос, хотя все еще оставался милым малышом. Дядя Сережа уже не кормил его молоком, а давал обед в большой миске. Мишка, фыркая, с аппетитом быстро все съедал, потом переворачивал миску кверху дном и гонял ее по двору.
Как-то в очередной раз мы прибежали к заветному забору, но, увы, все щели в нем оказались плотно забиты новыми досками. Ни одной даже самой маленькой дырочки не осталось. И влезть на забор, чтобы заглянуть во двор, тоже не получалось: он был очень высокий для нас. Даже самый ловкий мальчишка не смог. Разочарованные, мы разошлись по своим ребячьим делам.
Больше мы Мишку не видели. Проходя мимо дома дяди Сережи, мы, конечно, прислушивались, и иногда нам удавалось уловить знакомое урчание. Но посмотреть никак не выходило. А поскольку дядя Сережа был малообщительным, хмурым человеком и мы редко встречались на улице, то ни разу не представилось случая спросить, как там Мишка поживает. Хотя он бы, наверное, ничего нам не ответил: не любил он с детьми разговаривать, да и не привык, своих-то детей у него не было.
Так незаметно пролетело лето.
В сентябре Нина с подружкой Таней пошли в первый класс. Я им очень завидовала — ведь там, наверное, было очень интересно и весело. Мне же до школы оставалось ждать еще целый год.
Потом как-то быстро настала зима со снежками, горками, снежными бабами, санками, новогодними праздниками и прочими зимними удовольствиями. За зимой пришла весна, радуя нас журчащими ручьями, сосульками, проталинами, первыми островками асфальта на тротуарах, которые тут же разрисовывались мелом квадратами под игру в классики. И вот наступил май. Появились свежие ярко-зеленые листочки на деревьях, зацвели яблони, сирень, солнце стало светить совсем по-летнему.
У Нины с Таней заканчивался учебный год. Все ждали лета, когда можно будет гулять на улице веселой компанией с утра до вечера.
И вот в один из таких солнечных, по-летнему жарких майских дней за мной зашла Таня. Такое случалось очень редко, только если они с Ниной были в ссоре. И тогда Таня, чтобы еще больше позлить ее, звала меня гулять. Я понимала, что она меня пригласила, только чтобы досадить сестре, но мне Таня всегда нравилась, с ней было очень весело, поэтому я сразу согласилась.
— А ты видела, как растет дикий щавель? — спросила меня Таня.
— Нет. А разве он бывает дикий?
— Бывает. Я место знаю, где он растет. Моя мама любит его в щи добавлять. Хочешь, пойдем за щавелем, и ты тоже маме принесешь. Ей понравится. Только это далеко. Ты не устанешь?
— Пойдем, не устану, — с радостью согласилась я.
Я с Таней была готова на любые приключения.
Мы, весело болтая, миновали наш переулок, свернули на одну незнакомую улицу, потом на другую, после еще долго брели через пустырь, за которым поблескивал на солнце пруд.
— Вот здесь он должен быть, — уверенно сказала Таня.
Мы стали искать щавель среди молодой травы.
— Нашла! — воскликнула Таня. — Вот, смотри! — Она сорвала продолговатый заостренный листок и протянула его мне. — Попробуй, какой кисленький!
— И правда кислый. Но вкусный, — ответила я, надкусив его.
Мы стали собирать щавель. Он был еще маленький, но мы все же набрали по небольшому пучку и собрались уже идти обратно, как вдруг услышали со стороны пруда громкий лай. Мы посмотрели туда. А там высокий мужчина держал на цепи медведя, который радостно плескался в воде у самого берега. Рядом стоял мотоцикл с коляской. Это были дядя Сережа и наш Мишка. Он сильно вырос и был уже почти как взрослый зверь.
Пробегающие стаей собаки, увидев медведя, остановились и принялись громко лаять. Мишка повернулся к ним и, ощерив страшную пасть, стал грозно рычать, пытаясь наброситься на забияк. Дядя Сережа изо всех сил пытался его удержать, но тот легко вырвался и вместе с цепью помчался за собаками.
Испуганная стая рванула в нашу сторону, Мишка за ними, мы, побросав собранный щавель, — от них. За спиной раздавались свирепый лай и рычание. Мы мчались не чуя под собой ног, не оглядываясь. Так быстро я еще никогда не бегала! Сердце от страха готово было выскочить из груди.
Не останавливаясь долетела я до самого дома. И только тут обернулась. Ни собак, ни Мишки рядом не было. И Тани рядом тоже не было. Я даже не заметила, как мы с ней разминулись. Я заскочила во двор, бросилась к забору, который отделял наш участок от Таниного, и позвала ее срывающимся голосом:
— Та-а-ань, Та-а-аня!
Таня уже была дома. Я облегченно вздохнула.
— Я так испугалась, когда увидела, что тебя нет рядом, — пробормотала я.
— И я тоже. Слава богу, что все обошлось! Наверное, собаки повернули в другую сторону, а Мишка за ними.
Таня зашла к нам, и мы с ней, перебивая друг друга, поделились с Ниной своими впечатлениями от произошедшего. Нина с сочувствием смотрела на наши взволнованные лица, выспрашивала детали, и в результате они с Таней помирились. Я была этому рада, хотя понимала, что мы с Таней вдвоем теперь нескоро пойдем гулять. А вместе они снова скажут, что я еще маленькая и мне с ними нельзя.
От родителей мы это происшествие скрыли, чтобы они не волновались. Но решили в ближайшие дни не уходить далеко от дома на всякий случай.
Через несколько дней к нам заглянула соседка тетя Галя — Танина мама — и сказала моей маме:
— Ляль, тут Сергей медвежатину предлагает недорого. Будешь брать? Говорят, вкусная.
От этих слов меня охватил ужас. Я все поняла: это Мишку убили. Безудержные слезы потекли по моим щекам, и от нахлынувших чувств я не могла произнести ни слова.
— Нет, Галя, мы не будем покупать медвежатину, — строго сказала мама.
— Ну нет так нет, — ответила тетя Галя и отправилась дальше, к другим соседкам.
— Как же так! Мишку убили! — всхлипывая, сказала я.
— Так бывает, доченька, — ответила мама. — Дядя Сережа не злой человек, только Мишка вырос и стал
