отрапортовала Женя. — Ирка его сама нашла, поэтому я свой процент взяла минимальный, только за оформление.
— Добро.
— Ребята, вы сможете неделю продержаться, будто ничего не произошло? Хотя бы дня четыре? Я кое-что подумала. А если до даты ничего не говорить нашим неблаговерным? Я с понедельника поживу у тебя, пап, типа — молодоженам перед свадьбой поскучать. Алина обязательно уедет, вот увидишь, она бесится, когда я у тебя в гостях. Все отменить, но Виталику не говорить. Утром, как он уедет на регистрацию, сменить замки в моей квартире. Сейчас ее выставить на продажу. Его вещи после смены замков — на лестницу, — чем дальше говорила Ира, тем быстрее высыхали лужицы в ее глазах. — В час икс в бан их обоих везде, где можно, предупредить нужно наших гостей, придумать приличную версию отмены торжества. Пап, можешь это уволить без отработки?
Закончила озвучивать свой план уже ровным тоном, гордо подняв подбородок. Она — Гербель, она не должна позорить фамилию отца базарным скандалом на людях. И только подрагивал правый уголок нижней губки.
— На твоем висит служебное, я ходу не давал, как раз пойдет, плюс — штрафы накопились. Выходное пособие покроет с лихвой. Бахтияр предлагает просто закопать головой вниз, отчекрыжить все хозяйство, сверху серебрянкой покрыть.
— Пусть это живет, пап, девяностые давно прошли. Своих сотрудников предупреди, чтоб ни один не проболтался.
— Да никто особо в десны не целуется с ним, парни терпели только потому, что мой будущий зять. Ни дать, ни взять…
— Что будешь делать со своей мадамой? — дернула Ира копной рыжих кудрей, вспомнив, кто запечатлен на снимках рядом с Виталей.
— Да по такой же схеме. Сегодня намекну на узаконивание отношений, пусть совсем осторожность потеряет от счастья. Карты двадцать седьмого утром ей блокирну, замки поменяю, вещи выкину на лестницу.
— Я б ей еще в рожу плюнула! — не удержалась Женя. — Подумать только, от тебя налево бегать! ДядьСаш, дай я ей устрою!
— Женька, остынь. Каждый получит свое, — глаза девушки не выражали ровным счетом ничего, на губах играла вежливая улыбка.
— Дочь, ты так спокойна, даже страшно.
— Это тихая истерика, пап. Я потом буду плакать. И уеду на Гоа или к деду в Финку, на год, а там посмотрим.
— Ирусь, а зачем квартиру продавать? Давай я ее сдам, как раз, пока по заграницам ездишь, денежка капать будет.
— Делай, что хочешь. Завтра к нотариусу, выпишу новую доверенность. В этой квартире жить не буду.
— Ирка, — осторожно коснулась руки подруги Женя. — Дядя Саша прав, с тобой что-то не то.
— Человек, которого я… люблю, который клялся мне, что любит, оказался редкостной мразью. Я отменяю свадьбу, которую планировала два года, а так все в норме. Пап, я поехала, держись тоже. Жень, мы заказали всякого, ты наверняка голодная, останься с папой, поужинай, — остановила Ира вскочившую следом подругу. — Не переживайте за меня.
Пусто. Странно, но слез не было совершенно, пустота внутри. Как теперь два дня смотреть на него, улыбаться, ложиться в испачканную Алиной постель? Почему — Алина? То, что она — подруга шефа, это его заводит? А из ее жизни секс исчез еще в марте, и безвозвратно, минеты редкие не в счет…
Домой не хотелось. Двигаясь в потоке машин, Ира неожиданно изменила маршрут, уводя маленький автомобильчик прочь из города, в массив старых, в основном заброшенных, садов за Оргсинтезом. Остановила машину у края леса, на последней улице, где дорога была ровной, на полную громкость включила музыку.
Приоткрыла окно, затянулась вишневой сигареткой, а ветер тут же обрадованно бросил в обнаруженную брешь пригоршню дождя. Дождь. Мелкий такой, пакостный. Вроде, смотришь в окно — нет ни малейшего намека, а высунешься на улицу, и возникает ощущение мокрой тряпки на лице.
Что делать теперь? Как жить дальше? Вся ее жизнь, уютная, упорядоченная, полетела в пропасть в одно мгновение…
Ну вот, и сигарета мокрая, потухла! Ожесточенно тыкая окурком в пепельницу, Ира вдруг взвыла, выплеснув горечь дневных событий, заорала, перекрикивая депрессивный всплеск Васильева из колонок:
— Выхода нет! Выхода не-ет!
— Девка, ты чего тут орешь? — крепкий, поджарый дед вышел с участка напротив, потряс кулаком. — А ну, давай, уезжай отседа! Всех курей перепугала своей музыкой, еще орет, ненормальная.
Ира повернула громкость, посмотрела на возмущенного мужика:
— Плохо мне, дедушка…
— Э-э, девка, да на тебе лица нет. Закрывай свой тарантас, айда чай попьем. Айда, айда, — дед тут же сменил гнев на милость, и, видя, как колеблется странная девица, успокоил. — Не боись, никто твою машину тут не тронет.
Вышла из машины, и волосы мгновенно намокли, тепло кашемирового свитера улетучилось сквозь распахнутую куртку.
Дед аж крякнул:
— Эк ты вымахала, с таким ростом только в, как их, в манекенщицы тебе дорога.
— Там надо горла грызть зубами, а я не умею, — впервые за последний час улыбнулась искренне. — Да и зубы жалко.
— Айда в дом, рыжая.
Вздохнув, Ира прошла в добротный, утепленный домик, стащила в прихожей сапоги, надела кинутые хозяином под ноги чистые мягкие тапки из овчины, вслед за мужчиной пошлепала на кухню. Из комнаты с грозным тявканьем выкатился крохотный щен, тряся куцым хвостиком, смешно прядая тряпочками-ушками. Ира подхватила псюшку под теплое пузо, прижала к себе, погладила мягкую спинку. Кутенок щедрой душой облизал руки гостьи, принялся играть с кольцами, покусывая пальцы.
— Звать тебя как, девка? — спросил дед, щелкнув кнопкой чайника. Достал из холодильника несколько розеток с медом, вареньем, из шкафа — кружки и сахар. Насыпал из пакета в тарелку крохотные печенюшки. — Да отпусти ты Найду, мой руки, садись за стол.
— Ира, — с сожалением девушка спустила с рук щенка, и тот убежал, обнаружив новую цель для игры — хвост старой кошки, что наблюдала за людьми с кресла.
— А меня дядя Петя зови. Чай тебе черный, зеленый?
— Черный, спасибо.
— Чего выла-то в машине? Молодая, красивая, вся жизнь впереди. Ноготь сломала?
— Если бы, дядя Петя! Если бы… — Ира улыбнулась такому предположению. — Двадцать седьмого числа я б замуж пошла, если бы сегодня не узнала, что любимый мой — сволочь, каких поискать.
— Изменил что ль?
— И не один раз, — кивнула девушка.
— Бог отвел вовремя. А то б узнала с парой детей на руках, тяжелей бы было. Все, что не делается, все вовремя.
— И к лучшему? — попыталась улыбнуться Ира избитому клише.
— И к лучшему, девка. Посмотри на меня, — дед сел напротив гостьи, заглянул ей в глаза. — Пил всю жизнь, как последняя свинья, все пропил. До пенсии не дотянул на работе, выпнули, кому нужен
