на первой же пристани сдал местному шерифу. А вы говорите – камень за пазухой…
«Ого! – подумал Фрэнк Занудас. – С таким парнем никакие скотокрады не страшны». А вслух сказал:
– Вы смелый человек, Джо. Подумать только, ведь вы могли промахнуться мимо баржи, упасть в воду и утонуть!
– Так я же подруливал в полёте, – самодовольно ответил ковбой.
– Вы и летать умеете? – изумился Занудас.
– Не то чтобы очень. Но с летунами ушастыми дело иметь приходилось. Хотите, расскажу? Вот только возьму ещё порцию. Ну, слушайте, – начал Джо, отхлебнув самую малость из стакана. – Было это много лет назад в штате Монтана, возле самых Скалистых гор. Пас я стадо у одного фермера, и как-то раз – дело было по осени – потерялась у хозяина корова. Всё вокруг обрыскали – и перелески, и овраги, и все закоулки, – нет как нет. А хозяин никак не успокоится: мол, эта корова дороже ему десяти других, молоко у неё какое-то особенное, в общем, вынь ему да положь его любимую Долли. «Не иначе, как она ушла в горы, по Дороге духов, – говорит он мне. – Поищи её там, Джо, дойди хоть до перевала, а найди мне мою коровку».
А надо вам сказать, что Дорога духов не случайно так называется, и не зря по ней сто лет, как никто не ходил: в округе говорили, что там водятся привидения, и чем дальше к перевалу, тем гуще. Но нечего делать, надеваю куртку и шапку из меха, потому что в горах холодно, беру завтрак ковбоя в карман, чищу свой двадцатизарядный и отправляюсь в путь.
Вышел я рано утром и думал, что к полудню доберусь до перевала, да куда там – и полдороги не прошёл. Чем выше, тем холодней становится, а ближе к вечеру и вовсе сделался мороз. «Где же, – думаю, – эти проклятые духи? Или хотя бы корова? И что ей делать в этих чёртовых горах?» Но обещал хозяину дойти до перевала – и иду. А мороз всё крепче, ветер злее, снег повалил, а я иду и ругаюсь себе под нос, кляну всё на свете – и сам себя не слышу, потому что слова, едва вылетев изо рта, замерзают на лету, оседают сосульками на бороде.
Добрёл я до самого верха, до седловины, заглянул вниз, а там, за перевалом, – долина, окружённая со всех сторон горами, и солнце садится за дальним хребтом. Залюбовался я закатом, присел даже на краю склона и вдруг чувствую: съезжаю вниз. Спохватился я, да поздно: склон крутой, обледенелый, ни ухватиться, ни удержаться. Ладно, качусь, как на санках, с горы, всё быстрее и быстрее. «Эх, – думаю, – не врезаться бы во что!» Да пронесло, съехал благополучно до самого низа. Судите сами, какая была скорость: до перевала я шагал весь день, а вниз спустился за три с половиной минуты!
Наверху – холод, снег, а внизу – тепло, индейское лето. Выбросило меня, как с трамплина, в чей-то огород, смотрю: человек в какой-то смешной шапочке склонился над грядкой, дёргает морковку. Поднял он голову: разрази меня гром! – да ведь это не шапочка, это у него уши такие, длиною по футу каждое, сложены на голове и завязаны ленточкой.
Вижу, он тоже удивлён моим видом. «Откуда ты, странный человек?» – спрашивает.
Только я раскрыл рот ответить, как одно из слов, замёрзших у меня в бороде, оттаяло, и вместо вежливого приветствия прозвучало грубое проклятие. Хотел я поправиться, а тут другое слово оттаяло, ещё хуже первого. «Нет, – думаю, – до добра это не доведёт!»
«Побегать надо, согреться», – сказал я незнакомцу и стал бегать кругами по саду, пока все ругательства, что замёрзли у меня в бороде на перевале, не растаяли и я не смог нормально разговаривать.
Оказалось, племя ушастиков живёт в этой стране с незапамятных времен. Со всех сторон их долину окружают неприступные горы с гладкими, обледенелыми склонами, так что выхода из неё никакого нет. Вы спросите, зачем ушастикам такие уши? Они на них летают. Не высоко и не далеко – ну вот как курицы, например, – а всё-таки. Всё дело в конфетном дереве. Растёт у них в долине такое невысокое дерево с очень вкусными, сладкими плодами на самой верхушке. Когда-то ушастики, которые были тогда ещё обыкновенными людьми, подпрыгивали как можно выше, чтобы сорвать эти плоды. И вот у самых больших сладкоежек стали отрастать уши и сделались им заместо крылышек. Постепенно всё племя сделалось ушастым. Если у них порой и рождаются дети с короткими ушами, то это считается уродством и большим несчастьем; таким людям платят государственную пенсию – две корзины конфетных плодов в месяц.
Назначили пенсию и мне. Живу я с ушастиками неделю, другую – соскучился. «Как бы, – думаю, – удрать отсюда?» И вот что я придумал.
На горах, окружающих Отрезанную долину, гнездились большие орлы. Эти орлы охотились за летающими ушастиками, так что им всегда приходилось ставить дозорного, когда они кормились конфетными плодами. Как крикнет дозорный: «Тревога!», так все ушастики слетают с деревьев и прячутся кто куда. А который зазевается, того орёл подхватывает когтями за уши и уносит.
Сшил я себе кожаную шапочку с завязками под подбородком и с длинными кожаными ушами, залез на самую макушку конфетного дерева и, как только дозорный объявил тревогу, не спрятался, а, наоборот, выставил уши из листвы эдак поаппетитней. Налетел орёл, вцепился в уши когтями и понёс меня в горы. «Вот, – мечтает, – завтрак хороший будет». Как бы не так! Едва он долетел до гнезда и опустил меня на камень, как выхватываю я из кобуры свой двадцатизарядный и начинаю палить в воздух. Орёл, разумеется, в обморок от неожиданности, а я – с камня на камень, с уступа на уступ – стал спускаться вниз. И уж, конечно, на эту сторону перевала, а не на ту.
К хозяину я больше не вернулся, надоели мне его причитания по поводу Долли. Подумаешь – коровой больше, коровой меньше! Пусть сам идёт к ушастикам за своей пропавшей скотиной. Только хватит ли у него ума вернуться домой – вот вопрос.
«Да, уж этому парню ума не занимать, – подумал Фрэнк Занудас. – Никак нельзя упускать такого работника». А вслух сказал:
– Здорово это ты придумал на орле летать! Хорошо, что уши не оборвались!
– Кожа была крепкая, не подвела, – ответил Джо. – Вот когда у меня верёвка оборвалась, вышло похуже. Ну, да это жуткая история, никому не пожелаю оказаться на моём месте.
– Что
